– Мудрость для мудрых, – молвила она. – Я сказала тебе: не сожалей о безвозвратном, но не успел ты меня отпустить, как тут же снова начал преследовать. Я сказала тебе: не верь в невозможное, и все же ты поверил, что в такой маленькой птичке, как я, может уместиться жемчужина размером с лимон. Я сказала тебе: не стремись к недостижимому, но ты все равно полез на дерево, чтобы поймать птицу. Глупец!
Мистик – это мудрец. Он само воплощение мудрости. Запомните: не знания, а мудрости. Знание – это поиск невозможного. Мудрость возникает, когда вы расслабляетесь, будучи теми, кто вы есть. Мистик – это расслабленный человек, пребывающий в состоянии отпускания. Его радость безмерна, его блаженство невыразимо.
Расслабьтесь и наблюдайте.
Второй вопрос:
Знаешь, женщины любят безумных мужчин. Они всегда ищут немного сумасшедших, безумных, безрассудных мужчин. Безумие очень притягательно, оно обладает особым магнетизмом. Сумасшедшие полны идей и грез. Женщины любят мечтателей.
А мужчины? Мужчины любят здравомыслящих женщин, потому что они возвращают их на землю – иначе они
А у женщины нет крыльев. У нее есть корни, длинные корни: женщина – это земля. И она боится, что если останется одна, то никогда не сможет воспарить в неведомое. Женщина не способна мечтать, как мужчина. Не случайно женщины никогда не были великими поэтами и музыкантами. У них нет крыльев, они очень приземленные, прагматичные, реальные – и, конечно, здравомыслящие. Они настолько здравомыслящие, что не могут писать стихов. Чтобы писать стихи, нужно быть немного сумасшедшим. Нужно жить в иллюзиях, страдать манией величия, только тогда можно писать стихи.
Женщины пишут списки покупок, а не стихи. Их волнует непосредственная действительность. Они обсуждают соседей, их не волнует Вьетнам или Израиль. Женщины смеются над мужчинами – чего они так волнуются и переживают? Если что-то происходит в Израиле, пусть израильтяне беспокоятся – вам-то какое дело? Соседка сбежала с любовником – вот это реальность, вот это непосредственная действительность.
Женщины интересуются сплетнями, их не интересуют евангелия. То и другое «вести» – благая весть, известия. Но когда речь идет о далеком, это евангелия, а когда речь идет о близком, это сплетни. Непосредственная действительность – это сплетни, а высокие материи – евангелия.
Мужчина не может жить без женщины, потому что без нее он теряет корни. Он превращается в бродягу. Ему некуда приткнуться. Посмотрите на мужчину, у которого нет женщины: у него нет дома, нет пристанища, он как перекати-поле – куда ветер подует, туда и катится. Так он и живет, пока не найдет себе женщину, только тогда у него появляется дом.
Исследователи говорят, что домашний очаг – это изобретение женщины. Если бы мужчина жил один, не было бы ни домашнего очага, ни цивилизации. Он был бы кочевником, охотником, он бродил бы неприкаянно по земле, переходя с места на место. Посмотрите: мужчины пытаются добраться до других планет, до Луны. А женщины только смеются над ними: «Этих безумцев так интересует Луна, они что, лунатики? Зачем им нужна Луна? Там нет даже магазинов. Какой смысл туда лететь? Там нет ни людей, ни сплетен, вообще ничего нет – голая пустыня».
Мужчина без женщины – кочевник, бродяга. Поэтому рано или поздно он ощущает потребность укорениться. Женщина становится его землей. Если мужчина не находит в себе то, что может стать его землей, если он не находит свою внутреннюю женщину, ему приходится искать внешнюю женщину.
Да, в истории были мужчины, которые жили без женщин, – такие как Будда или Иисус. Но в действительности они жили не без женщины – они нашли женщину в глубине своего собственного существа – поскольку мужчина является одновременно и мужчиной, и женщиной, а женщина является одновременно и женщиной, и мужчиной. Так и должно быть, потому что вы родились от двух человек – от отца и матери. Ваш отец вложил в вас мужчину, а ваша мать вложила в вас женщину. Каждый человек на пятьдесят процентов мужчина и на пятьдесят процентов женщина.
Пока вы не обратитесь внутрь и не найдете свою внутреннюю женщину или своего внутреннего мужчину, вам придется искать их вовне. А все внешнее – это суррогат.