Завтрак на руинах

«На этой неделе „Пикчур Пост“ публикует эксклюзивный, предельно драматический отчет о войне в Египте — первый документальный материал о жизни по ту сторону египетской границы после захвата Порт-Саида. История о том, как наш корреспондент Уильям Ричардсон и фотограф Макс Шеллер получили эти материалы, сама по себе является замечательным документом кампании. Когда в Порт-Саиде еще пылали пожары, Ричардсон уже находился на английской передовой в Эль-Каб, наблюдая, как египтяне окапываются в ста ярдах к югу. Три недели спустя он стоял на том же месте — теперь здесь были египетские позиции — наблюдал за соотечественниками через границу и брал интервью у бригадира Анина Хелмини, одного из самых блестящих и одаренных нассеровских генералов. Однако для того, чтобы получить эти материалы, Ричардсону пришлось покрыть куда больше ста ярдов. Расстояние, которое он преодолел, оказалось в 5600 раз длиннее. Ричардсон был вынужден лететь из Порт-Саида на Кипр, а оттуда — в Афины и Рим. Только после этого египетское посольство предоставило Ричардсону визу, разрешавшую ему находиться в Порт-Саиде и беспрепятственно пересекать линию фронта. Через месяц он был аккредитован сразу тремя ведущими силами этой кампании — Англией, Египтом и ООН…»

«Пикчур Пост», 17 декабря 1956 года.

* * *

— Неужели ты получаешь удовольствие лишь от того, что доставляешь его мне? — спрашивает Карл.

— Нет, конечно.

— А то я удивляюсь. Вроде бы тебе от этого радости мало. В физическом смысле, разумеется.

— Умственное удовольствие ничуть не хуже. Все зависит от того, как на это посмотреть.

Карл переворачивается.

— Что-то все-таки в тебе есть этакое давящее, — говорит он. — Что-то сродни смерти.

— Ну что, научился хамить, да? Ведь еще совсем недавно был самым заурядным лондонским парнишкой. А теперь ведешь себя как самая ядовитая из всех маленьких продажных сучек, каких я только знал.

— А, может быть, мне нравится эта роль.

* * *

Карлу двадцать лет. Карл вдыхает запах возможной свободы. Он чувствует, что наконец-то сможет улизнуть. Карл выжил в войну, пережил коммунистический переворот. Теперь появляется возможность уйти. Карл молится, чтобы не случилось ничего, что в очередной раз может спутать его планы…

* * *

— А может быть, и не нравится. Когда я говорю, что ты можешь себе позволить все, что ни пожелаешь, я, как ты понимаешь, не имею в виду бра или там ковбойский ремень. — Чернокожий с гримасой отвращения отворачивается.

— Ты говорил, что все надо попробовать. Или не так?

— А что? Я думаю, что и так уже выгляжу достаточно женственным. Несколько гормональных вливаний, силикон в грудь — и вперед. Я бы стал хищной, развратной тропической красоткой. Ты бы меня тогда еще больше любил?

* * *

Карлу двадцать лет. Он сообразителен. Карл достает и рвет свою партийную книжку. Настало время перемен.

* * *

— Кончай! — приказывает Карлу дружок. — Или мое терпение лопнет. Ты можешь катиться.

— Ну, так кто из нас, выходит, узколобый?

* * *

Карлу двадцать лет. Его родители, мать и отец, были убиты во время довоенных погромов. Карлу удалось выжить в Будапеште, сменив имя и скрываясь до тех пор, пока война не окончилась. Когда к власти пришло новое правительство, Карл вступил в коммунистическую партию, но своим друзьям об этом не сказал. Это было бы глупо, поскольку его теперешняя работа частично состояла из выполнения тайных поручений русских, хозяйничающих в Комитете госбезопасности на Вестбанхоф.