Завтрак палача

Именно Товарищ Шея был одним из тех, кто устроил в своей стране два глобальных кризиса, заработав на них, пожалуй, самые крупные свои деньги.

Я вообще-то в этом деле разбираюсь слабо, а все, что вспоминаю, слышал еще от одного своего знакомого, старого бельгийца, изучавшего всю свою бессмысленную жизнь именно этот рынок торговли «погодой в Техасе». Когда я ему назвал настоящее имя Товарища Шеи, он быстро заморгал, сбросил с носа лупы очков и всплеснул руками.

— Ты, парень, хочешь сказать, этот тип у вас?

Я пожал плечами, а потом все же кивнул.

— То-то, я гляжу, с рынка пару месяцев назад исчезли кое-какие важные игроки. Впрочем, такое бывает с фантомами. Но эти-то были связаны с ним! Несомненно, именно с ним! — Он вдруг весело рассмеялся. — Смотрите, как бы он в одно прекрасное утро не купил вас с потрохами! И не перепродал бы потом по частям…

Я ничего не ответил, а только усмехнулся. Это потому что нас невозможно купить. Мы такие же фантомы, как все, с кем он имел дело и кем, по существу, является сам.

На него посмотришь — пьяница и деградированный тип. Спит там, где застанет ночь, жрет то, что найдет или что ему принесут, за исключением того, на чем вдруг начинает настаивать. Он по-прежнему трезвеет так же быстро, как пьянеет. Никогда не скажешь, что это тот самый человек, к пальцам которого когда-то были привязаны сотни нитей, управлявших сочленениями надменных марионеток в политике. На публике они раздувают щеки, пугают человечество и самих себя эпатажными выходками, а перед такими, как он, трусливо поджимают хвост. Но уж если он допустит хотя бы одну ошибку, они порвут его на куски, растащат все, что найдут, и тут же заведут себе нового продавца «погоды». Без этого они не могут существовать, но и с этим им тошно и страшно.

Он всегда знал, когда и где созревает вооруженный конфликт, как его загасить и как возобновить. Если нужно, подталкивал его, скупая и перепродавая то, что могло повлиять на развитие понятной лишь единицам глобальной идеи. Даже необязательно в этой части света.

Миллионы людей, участвовавшие в войнах, в массовых демонстрациях, в широких общественных акциях и протестах, не могли даже предположить, что это именно он и несколько его партнеров, не имеющих привязанностей к какой-либо одной культуре, давно уже расписали жалкую роль каждого из этих миллионов. Расписали, перепродали и похоронили, и это несмотря на то что воспринимали и воспринимают до сих пор эти миллионы одним размытым существом, у которого нет чувств, нет прошлого и нет будущего. Есть только настоящее как сиюминутная цена деловой акции.

Я задал себе вопрос: с чего начал Товарищ Шея? Каким образом кто-то согласился с такой его функцией? И кто это был?

На данный вопрос я ответить не сумел. Ему доверили первые крупные деньги люди, имена которых не треплют на страницах газет и на экранах телевизоров. Они опознали Товарища Шею, идентифицировали его и дали шанс провести первую серьезную операцию. Он все рассчитал вроде правильно…

Однако правильно ли? Ведь он теперь здесь. А там, за пределами парк-отеля «Х», по-прежнему идут продажи «погоды» и торги «воздухом», но уже без него. Значит, где-то он все же допустил ошибку, и те же люди, которых не знают и никогда не узнают овцы как своих истинных пастухов, решили, что его время истекло. На каких языках они изъясняются? Каких взглядов придерживаются? В каких крепостях встречаются? Как выглядят? Кто их наследник и кто их предшественник?

Каждый, кто коротает время в нашем парк-отеле «Х», так или иначе когда-то был избран ими, а наивно считал, что его выдавила из миллиона пасущихся овец слепая судьба.

Скажете, конспирология? Ну и говорите!

Скажете, простой случай? Что ж, пусть будет так.

Но ведь кто-то умный и незаметный и теперь торгует воздухом, а тот, в свою очередь, выдувает из реальности жизни миллионов и миллионов людей.

Так заговор или случайность?

Тогда кто же нанимает таких, как я, в парк-отель «Х», которого нет ни на одной карте мира?

Личная жизнь у Товарища Шеи не сложилась. Были дети, были жены, но не было привязанностей. Он с самого начала стал математической функцией, которой было оставлено лишь одно человеческое качество — напиваться тогда, когда он этого хочет. Но оставлено с одним лишь условием — трезветь тогда, когда этого захотят дела.

Он научился (или же был с этим рожден?) пережевывать, перемалывать все своими стальными челюстями, включая человеческое мясо, бумагу, железо. Запивать это нефтью, морской и пресной водой, засыпать снегами и песком, покрывать туманом газа… Он переваривал все и ждал лишь того часа, когда переварят и его самого. Потому и пил с утра до ночи и с ночи до утра. А страх не давал ему опьянеть.

Он действительно не человек, а функция. Человека заменить нельзя, а функцию можно.

Один индеец, старый мудрец из нашего квартала в Сан-Паулу, рассказал мне когда-то одну коротенькую притчу. Я был тогда еще ребенком, но крепко ее запомнил.

«Спросили волка и льва: «Кто учил вас рвать зубами овцу?» «Голод», — ответили звери. И съели вопрошающего».