Завтраки 43-го года

Тут меня охватила такая неслыханная злоба, что… Ах ты, гурман! Ты гурман. Ты знаешь толк в еде и в винах, наверное, и в женщинах, должно быть… А ручку мою ты по-прежнему носишь в кармане?

Я взял себя в руки и продолжал застольную беседу в заданном ритме и в нужном тоне.

– Удивительное дело, – сказал я, – как усложнилось с ходом истории понятие «еда», сколько вокруг этого понятия споров, сколько нюансов…

– Да-да, – подхватил Он с готовностью, – а ведь понятие самое простое.

– Верно. Проще простого – еда. Е-да. Самое простое и самое важное для человека.

– Ну, это вы немножко преувеличиваете, – улыбнулся Он.

– Нет, действительно. Еда и женщины – самое важное, – продолжал я свою наивную мистификацию.

– Для меня есть и более важные веши, – серьезно сказал Он.

– Что же?

– Мое дело, например.

– Ну, все это уже позднейшие напластования.

– Нет, вы меня не понимаете…

Он стал развивать свои соображения. Я понял, что Он не узнает. Я понял, что Он меня никогда не узнает, как не узнал бы никого другого из нашего класса, кроме Лёки и Казака. И я понял, почему Он не узнал бы никого из нас – мы не были для Него отдельными личностями, мы были массой, с которой просто иногда нужно было немного повозиться.

– Ну где уж мне вас понять! – неожиданно для самого себя грубо воскликнул я. – Понятно, для вас еда – это что! Ведь вы же прямой потомок марсиан!

Он осекся и смотрел на меня, сузив глаза. На пухлых его щеках появились желваки.

– Тише, – тихо произнес Он, – вы мне аппетита не испортите. Понятно?

Я замолчал и взялся за шашлык. Коньяк стоял при мне, и никогда не поздно было в него плюнуть. Пусть Он только все съест, и я заплачу!

Рядом с нами сидел человек в бедной клетчатой рубашке, но зато в золотых часах. Он склонил голову над пивом и что-то шептал. Он был сильно пьян. Вдруг он поднял голову и крикнул нам:

– Эй вы! Черное море, понятно?.. Севастополь, да? Торпедный катер…

И снова уронил голову на грудь. Из глубины его груди доносилось глухое ворчанье.

– Официант! – сказал мой сотрапезник. – Нельзя ли удалить этого человека? – Он показал не на меня, а на пьяного. – Во избежание эксцессов.

– Пусть сидит, – сказал официант. – Что он вам, мешает?

– Черное море… – проворчал человек, – торпедный катер… а может, преувеличиваю…

– Вы в самом деле считаете себя потомком марсиан? – спросил я своего сотрапезника.

– А что? Не исключена возможность, – кротко сказал Он.

– Марсиане – симпатичные ребята, – сказал я. – У них все нормально, как у всех людей: руки, ноги, сердце с левой стороны… А вы же…

– Стоп, – сказал он, – еще раз говорю: вы мне аппетита не испортите, не старайтесь.

Я перевел разговор на другую тему, и все было сглажено в несколько минут, и обед пошел дальше в блистательном порхании улыбок и в шутках. Вот Он каким стал, просто молодец, железные нервы.

– Да что это мы все так – «вы» да «вы», – сказал я, – даже не познакомились.

Я назвал свое имя и привстал с протянутой рукой. Он тоже привстал и назвал свое имя.

Того звали иначе. Это был не Он, это был другой человек.

Подали сладкое.

1962 г.