Завтрашний взрыв

— Ну, пойдем, коли так. Провожу я тебя до твоего ночлега, а то еще споткнешься в темноте невзначай, — не терпящим возражений, чуть насмешливым тоном скомандовал Степан. — Шагай вперед!

Мужик послушно затрусил на полусогнутых ногах по направлению к соборной площади. Когда они пересекали площадь, над монастырской стеной взошла полная луна, залив все обширное пространство перед храмом ярким холодным светом.

— А ну, постой-ка, приятель! — приказал стражник шедшему впереди мужику. — Желательно мне твою личность разглядеть да вопросы кой-какие задать.

Тот мгновенно замер, пригнулся, словно ожидая удара сзади.

— Поворотись, поворотись, — с прежней насмешливой интонацией произнес Степан. — Встань к лесу задом, а ко мне передом! Да поведай, кто ты есть таков и как в монастырь попал. Коромысло-то покуда опусти.

Мужик неловко повернулся, опустил коромысло, исподлобья робко взглянул на Степу. И тут же на его малоподвижном, ничем не примечательном лице промелькнуло выражение неподдельного изумления. Эта короткая, почти мгновенная смена эмоций не ускользнула от внимательного взгляда опытного стражника.

— Что, земляк, узнал меня? — грозно, не давая мужику опомниться, выкрикнул стражник.

Мужик, вопреки ожиданиям Степы, не сделал попытки отпереться.

— Дык, конечно, узнал. Тебя ведь, страж Степан, почитай, пол-Москвы знает! Только… — Он сделал паузу, чуть замялся. — Только слух прошел с год назад, что, дескать, убит ты был в своей слободке, незнамо кем. Стало быть, соврали, значить, и ты, слава Богу, живой! — Мужик торопливо снял шапку и перекрестился на купола собора.

Степе показалось, что в словах мужика прозвучала искренняя радость. Но, как известно, когда кажется — следует креститься. Стражник перекрестился вслед за мужиком и продолжил допрос:

— Так ты-то сам кто будешь? Раз уж меня знаешь, то смотри, не ври! Все равно тебя на чистую воду выведу, да еще и огорчу потом до невозможности!

— Зачем же мне врать-то? Лавром меня зовут. Сам-то я деревенский, да уж который год в Москве живу, на заработках. На мельницах работал, у бояр да купцов. Да водоносом тоже случалось подрабатывать.

Степа внимательно вгляделся в лицо мужика, и ему оно показалось знакомым. Где же он мог его видеть? Но как стражник ни напрягал память, ему не удавалось вспомнить, когда и при каких обстоятельствах он встречался с этим человеком. Словно мужик был в другом обличье. «Ладно, разберемся. Никуда он не денется!» — успокоил себя Степан и задал несколько уточняющих вопросов с подвохом. Мужик охотно и без запинки поведал о московских мельницах, на которых ему довелось работать, об их хозяевах, и не попался ни в одну из Степиных ловушек. Судя по всему, мужик рассказывал о себе чистую правду.

— А как же ты из Москвы-то в наш монастырь попал? Навстречу крымскому набегу, что ли, подался, покуда добрые люди, от него спасаясь, наоборот, в Москву шли?

— Дык ведь я ж еще по весне из Москвы-то ушел в Рязань. Кума у меня там. Вот к ней и подался. Решил лучшей доли да больших заработков поискать. А тут как раз набег случился. Ну, я до Рязани-то и не дойдя даже, обратно кинулся, со всеми вместе. И с беженцами в монастырь, стало быть, и пришел.

Степа несколько минут постоял в раздумье, пристально вглядываясь в лицо мужику, силясь вспомнить: где же он мог его видеть? Может быть, действительно мимоходом встречал в столице? Во всяком случае, мужик действительно работал в Москве именно там, где говорил, иначе он просто не смог бы ответить на вопросы стражника, профессионально интересовавшегося как раз самыми мелкими подробностями. И к тому же, узнав Степу, он не испугался, а, пожалуй, даже обрадовался. Хотя если этот подозрительный водонос действительно умеет ловко притворяться, то он и робость, и радость, и что угодно способен изобразить с одинаковым успехом.

Мужик спокойно выдержал пристальный взгляд стражника, не отвел глаз, не засуетился, а смотрел на Степу доверчиво и бесхитростно.

— Ладно, Лавр, пойдем, провожу тебя до ночлега!

— Благодарствую, страж Степан! — обрадовался мужик, словно не поняв, что проводы — это не честь, а продолжение слежки.

Он вскинул коромысло с ведрами на плечо и бодро зашагал по направлению к шатрам, в которых расположились беженцы и ополченцы. Но Степа внезапно вновь окликнул водоноса:

— Постой-ка, мил человек! Еще один вопрос к тебе имеется! Небось, бражку несешь за пазухой?

— Что ты, что ты! Грех-то какой!

— А вот я сейчас посмотрю!

Степа обыскал покорно остановившегося мужика, заглянул в пустые ведра. Кроме простого ножа на поясе, старой, изрядно обгрызенной деревянной ложки да пары медных монет в тряпичном узелке у того ничегошеньки не было.

— Ну, извини, земляк, что худое заподозрил. Служба у меня такая. Пойдем, ужо, на отдых!