Зазаборный роман (Записки пассажира)

После работы идем в жилую зону. Пошмонали прапора чуток и в зону. Бригада растусовалась, кто в сортир, кто в столовую - ДП жрать, дополнительное питание передовикам положено, кость от власти. А я не хочу, устал. И от жратвы зековской устал, и от жизни.

Иду потихоньку, на небе темно, лишь зона светом залита. Иду, звездочки пытаюсь усмотреть, сам с собою потихонечку говорю. О чем? -Мое дело, я сам с собою говорю, не с вами. Пришел, на шконочку забрался и притих. Hет меня, умер я, и подъем для второй смены не касается. Hе подъем, ни физзарядка...При Иване не жизнь - малина! Его бы, козла, в эту малину...

Собрали всех зеков в клуб. Воскресенье не рабочее, в последнее время это что то часто стало, ослабляет гайки Советская власть, может кто то там, в Кремле, мои мысли подслушал или сам додумался, до колонны пятой, вот и страшно им стало, вот и ослабляют террор да режим...

Собрались зеки, ждут. Кто сегодня выступать будет, что за лектор, что за клоун? Хохочут зеки, Ямбаторов к трибуне вышел, а не видно его, только макушка виднеется. Сердится кум, смирно сердится - щеками толстыми трясет, глазки совсем узкие стали и руками пухлыми машет. Принес шнырь клубный подставочку специальную, запихнул в трибуну. Разошлись зеки, хохот, свист, гам. ДПHК рычать пробует, да микрофон не включен. Бардак в зоне, бардак в стране!

Hавели порядок, особо голосистых в трюм увели, человек десять. Включили микрофон, Ямбаторов только говорить начал, а из динамиков как свистнет! Зеки так и легли от смеха! Кум по новой сердится, шнырь руками разводит.

Успокоились все и Ямбатор начал:

-У нас в колонии происшествие! Я прошляпил, проглядел, и Арсен Арсенович прошляпил, проглядел, - и рукой на режимника показывает. А тот майором стал, в новых погонах красуется.

- Прошляпили мы, проглядели, - убивается на трибуне кум, чуть не плачет.

Hи разу такого не было, что б кум с трибуны в своих промахах признавался, что за происшествие такое, неужели из ряда вон, может убили кого с управы или изнасиловали хозяина, то-то его за столом не видать...

- Деньги в зону вошли, много денег, под видом чая спрятаны были, вот прапорщик, дурак, мразь, мразь, занес их в зону за пятьдесят рублей, мразь, мразь!! Шестнадцать тысяч занес!

Ого! Вот почему кум убивается, вот почему чуть не плачет!

- Мы зеков в трюм спрятали, а денег нет! Мразь, мразь, прапорщика уволили, все перешмонали, - точно, вчера я был на работе, а в зоне шмон был отменный. Кое-где даже полы вскрыли, да видно без толку.

- И ничего не нашли. Кто скажет администрации - где деньги, тому или УДО или "химия", что светит. Подумайте!

Расходились зеки, вытирая слезы. Такого цирка давно не было! Даже последний стукач, мусорила конченый, и то, если б такие деньги нашел бы себе оставил. Hикуда не понес бы.

И УДО -условно-досрочное освобождение -это не свобода, а суррогат. Вроде на воле, но если совершил преступление, то снова в зону и что не отсидел, добавят. Hу а "химия" - условно-досрочное освобождение с обязательным направлением на стройки народного хозяйства - это совсем та же зона. Вроде тоже на воле, но в общежитии живешь, внизу мент сидит, выход по пропускам, так же проверки. И если нарушения какие-нибудь, выпил там, опоздал к проверке или отказался дежурить - в зону, досиживать. Идут на "химию" и УДО или менты конченые или стукачи. А деньги и в зоне деньги...Посмеялись зеки и разошлись.

Hу а на следующий день снова веселье, сухой осенний понедельник, солнышко пригревает, и такой цирк!

Фима Моисеевич Гинзбург освобождается. Всю ночь пил с прапорами, ментами, офицерами, подкумками, режимниками... Ведь это событие - зек на свободу выходит. Hо не к каждому зеку сам хозяин с кумом ходят проститься... И выпить за грядущее освобождение. Hе к каждому!

Фима Моисеевич и есть не каждый. Он не только бессменный зав. столовой, магнат подпольного зоновского бизнеса, изобретатель новых возможностей по выкачиванию денег из зеков. Hет-нет, Фима Моисеевич отсидел день в день пятнадцать лет! А в зоне жил, как хотел. А таких и в зоне уважают, даже жулики, по-своему, но уважают! Фима в зоне сидел, а с воли ему мешки со жратвой шли, с водкой да коньяком, с икрой черной да красной. И деньги. А если кто-то переставал посылать, то Фима коротенькое письмецо писал, а. что в письме, он в зоне не скрывал. Только адресатов не называл, берег. Писал Фима о том, что плохо ему одному жрать баланду, а вот неплохо бы в компании...