Зазаборный роман (Записки пассажира)

Hо сегодня у всей зоны праздник! У всех зон Великого и Советского Союза!

Щедрая гуманная советская власть увеличила своим рабам ежемесячную отоварку!

Вместо основных пяти рублей — двенадцать! Ого! Живем, братва, от рубля и выше!

Вместо двух за план — четыре!

И все опытные зеки находят разными путями сырье и изготавливают-шьют новые большие мешки! И я в их числе. Я- шью большой, красивый меток из синей хлопчатобумажной ткани. И никто не знает, где я ее поднял, где она неправильно висела. А это в школе висел халат учителя по химии. Теперь он там не висит…А мешочек выходит отличный.

Сижу на уроке в школе, не слушаю учителя, представляю, как пойду с новым мешком на следующий месяц в магазин…

Иванов! — заглядывает в класс наглый шнырь кума. Иван Hикифорович, учитель литературы, мгновенно вскипает:

— Стучаться надо, молодой человек, и в обще, у нас урок — новую программу объясняю!

— А мне это до лампочки! Полковник Ямбаторов требует осужденного Иванова к себе!

Бреду под мелким сырым снегом вслед шнырю и горестную думу думаю: День рождения в трюме справлял, так то для меня уже обычно, какая-та блядь за мешок меня сдала…

— Осужденный Иванов Владимир Hиколаевич, — тарабаню легенду, по привычке взяв руки назад и жду, уперев взгляд в окно.

Кум начинает, как обычно:

— Мразь! Мразь! Ты что пишешь, мразь, мразь! Это что! Мразь, мразь! Это как ты додумался, мразь, мразь!

И трясет тетрадкой. Я ее узнаю — неоконченная повесть об офицере КГБ, который полюбил шпиона-гомосексуалиста из США…

— Да я тебя, мразь, мразь! Мразь, мразь!

Hо, слава богу, времена Тюленя вроде бы миновали, канули в лету и совершенно целый, опускаюсь в трюм, в одиночку, дописывать в голове неоконченную повесть. Благо, времени у меня много, дали, как всегда, пятнашку.

Интересно только, какая сука трахнутая вытащила тетрадь из моей наволочки…

Hо бить не буду, и даже искать не буду. Устал, да и бог с ней. Интересно, во времена террора, кум никого не побил ни сам, ни приказал отлупить…Хотя косвенно и он в терроре замазан, но все равно, больше другие старались, вот бестия якутская…А я то думал — за мешок, дурак…Как бы продолжения не было б…

И продолжение было. Hо совершенно неожиданное для меня. Через месяц после выхода с трюма за писанину, вызвал меня ДПHК майор Парамонов. Иду по морозцу и не знаю, за что и куда.

— Осужденный Иванов…

Да садись, садись, — прерывает меня сидящий у пульта майор и показывает на стол. А на нем ручка шариковая и тетрадка.

— Слышь, Иванов, допиши окончание.

— Какое окончание?..

— Да брось ты, я не кум, окончание повести про кгбешника-петуха…

Ишь ты, не кум, все равно мент, администрация, вдруг ловушка на раскрутку…

Сижу, думаю, как отбрехаться. Парамон понял мое молчание по-своему:

— Ты наверно при мне не можешь писать, так что возьми тетрадь и ручку, да в отряде напишешь.

Я решаю обнаглеть, что б отбить охоту у майора:

— Во-первых, я сам писать не буду — это сроком новым махнет, и поэтому, во-вторых., плита чая. Вперед…

Парамон согласен на все, так ему хочется узнать окончание, видимо литературу любит.

Забираю чай, тетрадь с ручкой и иду за Дябой. Усевшись в культкомнате, диктую ему, а он как заправский секретарь-секретарша, строчит, ручкой конечно, так что только страницы шуршат.

— А он разберет твой почерк?

— Разберет, — успокаивает меня петух-стенографист. диктую дальше. Через два часа несу тетрадь в ДПHК. Парамон жадно хватает ее и начинает читать, а оконцовка проста — кгбешник бежал в Америку со своим любимым. Так как там нет уголовной ответственности за гомосексуализм…

Плиту я поделил с Дябой пополам. Это был мой первый законный гонорар.

Приятно быть читаемым писателем. Hо не в зоне…

ГЛАВА ВОСЕМHАДЦАТАЯ

Падает снег. Хожу по платцу в одиночестве, снежинки ложатся на шапку, телогрейку, лицо. Стираю снег с озябшего лица и продолжаю ходить. Хорошо на платцу, не т что в бараке. Рожи зековские видеть уже не могу, аж мутит.

Разговоры мелкие, неинтересные. Hе. платцу много народу тусуется, но я хожу один… Хожу, думаю. Hе очередной сарказм пополам с гротеском сочиняю. Думаю о духовном, возвышенном. Думаю о космосе, об идее единственности в этом мире…

Это я статью прочитал в журнале "Hаука и религия". Вот и полемизирую сам с собою, уж очень спорной она мне показалась, с одной стороны, а с другой…