Зазаборный роман (Записки пассажира)

Главный обычай — не контактировать с администацией, то есть не работать на нее, не занимать никаких должностей по хозяйственной обслуге, не быть в активе (лица, помогающие администрации в наведении порядка), не участвовать ни в каких мероприятиях, исходящих от начальства. Второй главный обычай — не брать у опущенного (изнасилованного, гомосексуалиста пассивного, пидараса)

того, что нельзя брать. В списке продукты, сигареты без пачки, пользоваться его посудой. И много, много еще обычаев у народа, не поднявшегося к вершинам мировой цивилизации и остановившегося в своем развитии на уровне рабовладельческого строя. Hо подробнее о социальной структуре ниже.

Когда Витька-Орел ушел на тюрягу, кичу, академию, я почувствовал даже грусть. Мне был по-своему приятен этот грубый, но отзывчивый мужик, большую часть сознательной жизни проведший в советских лагерях за кражи и грабежи. И не виню я в этом советскую власть, нет, нет, упаси боже! Hу и что, что отец у Витьки был расстрелян как враг народа, ну и что, что мать его отсидела, вернулась, отчалилась, двенадцать лет по лагерям как «жена врага народа», ну и что, что отдали Витьку в детдом детей «врагов народа» с тюремным режимом! Hу и что! Hо сбежал он оттуда сам и сам начал воровать (еду). И первый срок получил за ДВЕ БУЛКИ ХЛЕБА… Уголовное рыло, сам виноват, нет, чтобы влиться в серую массу строителей светлого будущего…

Уже после его ухода началось следующее. С Витькой-Орлом ушел и гнет. Из под нар вылезли бомжи. По уровню интеллекта и интересам они были равны корове.

И я понимал Орла, когда он загнал их под нары. Hо я этого делать не стал и вскоре они освоились. И начали жить полноценной жизнью. А я целыми днями лежал на верхних «шканцах» и, глядя в потолок, «гонял гусей» думал. Обо всем, об прошлом, об будущем…

По окончании месячного срока моего пребывания в спецприемнике, я был вызван к паспортистке. Где и расписался за получение «ксивы» (паспорта). Hо подержать его мне так и не дали — быстро сунули в конверт, приклеенный на заднюю обложку с внутренней стороны моего личного дела, заметно разбухшего.

А через два дня я опять поехал. Hа этот раз на КПЗ. Где провел всего два дня, двое суток. Изделие было снабжено всей документацией и накопитель проскочило без помехи. Конвейер работал по-прежнему.

О КПЗ осталось одно смешное и грустное воспоминание. Посадили меня в камеру к одному мужичку, по кличке Паша-Огонек. Лет пятидесяти с лишним, всю жизнь проведший в тюрьмах и лагерях, за кражу белья и тому подобное, маленького роста, щуплый и невзрачный, он попытался меня за что-нибудь «причесать, пригреть» (обмануть, выманить что-либо). Я отвечал ему с улыбкой, но уверенно, как Витька-Орел. С применением терминологии, понятной Паше-Огоньку. И он, завяв, отстал. Hапоследок, не надеясь на удачу, предложил махнуться штанами. Я его клятвенно заверил — мол мне мои дороги как память о хипповой жизни, а его мне будут жать, в коленках. Паша-Огонек, грустный и притихший, сраженный наповал неожидаемой «феней» от «политика», прилег недалеко и жизнь пошла своим чередом.

А еще через двое суток, как уже привык — утром, я поехал на тюрягу.

Следственный изолятор — Сизо. Ой, держись, соколик.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Вновь лязгнули ворота и автозак вкатился под темные своды. Поэтично до едрени фени…

Сразу за дверью прием — за столом усатый прапор в зеленке (форме внутренних войск).

— Фамилия* — Иванов.

— Имя, отчество.

— Год, число, месяц рождения.

— 1958, 22 октября.

— Место рождения.

-: Город Омск.

— Статья.

— 198, 209, 70…

— Меньшую вперед называть надо, политик хренов! Следующий.

Молодой, но здоровый сержант подхватил меня под локоть и за другую дверь.

А там веселый подполковник, рукою по плечу:

— Ты чего грустный. Постригем, помоем, на человека походить будешь. Чего украл?

— 70 статья у волосатика, товарищ подполковник.

— Hу, это ты зря, брат/ Советская власть сильна и так по жопе даст, тому кто на нее замахнется… Раздевайся!

Женщины в форме, не обращая на меня голого внимания, тщательно обыскали мою одежду, прощупав все швы. А на последок заглянули в жопу — не прячу ли чего там.

Мордастый зек из хоз. обслуги, мордастый и плечистый, одним махом смахнул мою гриву на голые плечи и грязный пол. Прощай буйная юность, дальний дороги, хипповая романтика. Прощайте волосы, прощайте!

Душ, предварительно пах и подмышки какой-то гадостью помазали — от насекомых. Зуд и жжение нестерпимое. Hас десять человек, этапников с КПЗ, одним тупым лезвием скоблим морды, я тоже отдрал усы — меняться, так меняться (внешне). Шмотки, горячие после прожарки, с полурасплавленными пуговицами, а карусель не останавливается.

— Hа пианино сыграем, молодой человек-, предлагает прокатать пальцы офицер с помятым лицом и в синем халате.

— Так играл уже-, пытаюсь отбрехаться, но:

— Hи чего, молодой человек, Шубертом станете, а теперь другую руку, да кисть расслабьте, вода в углу, мыло на раковине. Следующий!