Зазеркалье Нашей Реальности

– Простите, если мои слова оскорбят вас, но… – Он покачал головой. – Вы не верите в себя и не догадываетесь, какой у вас потенциал. Вы считаете себя тряпкой только потому, что так сказала королева. В вас словно еще при рождении задушили способность стоять за себя и бороться за свои желания. Скоро вам исполнится восемнадцать. Ваш капитал в данный момент составляет пять миллионов фунтов. Этого хватит, чтобы купить домик и жить на остаток суммы какое-то время. Но вы не делаете этого. Страх мешает вам: он не дает защитить себя перед королевой и он же не дает вам начать новую свободную жизнь. Вы боитесь, Ваше Высочество. Боитесь своей сестры и неизвестности. Вы безвольны. Нет сомнений, многое было решено без вас. Но ваша вина в этом есть тоже. Вы же чувствуете это?

Александр поднял голову. Глаза покраснели от подступивших слез. На унылом лице не дрогнул ни один мускул, но именно от этого Каспару стало не по себе.

– Простите, я, вероятно, оскорбил вас.

– Вовсе нет. Слышать от тебя такое совершенно не обидно. Даже наоборот. Я лишь разочарован в себе. Я жалок.

– Я не это имел в виду…

– Я сам это понял. Еще давно. Ты прав. Мне очень страшно. Мне проще ничего не делать. Это удел трусов, а им нет места на свободе. Я знаю, что мир не так прост. Мне достаточно того, что я вижу через экраны, и мне страшно увидеть это вживую.

Бедность, искалеченные жизни, отсутствие выбора, существование в бедной стране без возможности сбежать из нее. Часто Александр испытывал вину за то, что ему, в отличие от миллионов других людей, посчастливилось родиться богачом. Со своими проблемами и переживаниями, но обеспеченным, не нуждающимся ни в еде, ни в воде, ни в новой одежде. Надежда облегчить жизни тех, кому повезло меньше, теплилась в нем с самого детства, но возможность сделать это появилась, когда он получил право распоряжаться собственными деньгами. Ежемесячно часть из них отправлялась в фонды или напрямую конкретным людям.

Александр покачал головой. Причина его грустной улыбки оставалась для Каспара неизвестной.

– Порой мне кажется, что ты единственный, кто желает мне добра.

Каспар мял руки под столом. Боязливый кивок стал знаком благодарности. Он не догадывается, успокаивал он себя. Даже не задумывается о причинах его преданности.

– Извини за такой вопрос, – Александр положил локти на стол, – ты веришь в любовь? Веришь, что человек способен искренне любить и уважать другого? Быть готовым отдать ради него свою жизнь, оставаться рядом с ним, что бы ни произошло.

– Верю. Правда, это случается редко.

– А почему ты женился? Ты… так сильно любил свою жену?

Каспар смотрел на принца с грустью. Эти слова заставили его почувствовать стыд.

– Глупые вопросы, знаю.

– Вовсе нет. Просто я не уверен, что любил ее. Она была прекрасным человеком, но… не моим. Я почувствовал это сразу.

– Почему тогда женился?

– В тот период жизни я очень устал от одиночества, от тишины по вечерам. Мне хотелось с кем-то поговорить. Кого-то обнять. Быть понятым. С Гретой я больше не был одинок, но это нельзя было назвать любовью. Думаю, и она меня не любила. Мы просто хорошо ладили, уважали друг друга. Но этого было мало, и в какой-то момент мы стали отдаляться друг от друга. Связь между нами оборвалась. – Каспар ухмыльнулся, не смея поднять на принца взгляд. – Знаю, я не выгляжу тем, кто может нуждаться в любви.

– Это не так. Каждый человек нуждается и в любви, и в понимании. Первое не существует без второго.

– Вы правы. – Сердце сжималось от тоски по простым человеческим разговорам. Но Каспар знал, что должен остановиться, иначе череда признаний повлечет за собой главную и болезненную истину. Он чувствовал непосильное желание выговориться, но каждое слово, он знал, было кусочком, сложив которые Александр рано или поздно мог обо всем догадаться. И тут в голову Каспару пришел вопрос, лишивший его дара речи: «Что, если принц уже догадывается?»

С позволения Александра Каспар покинул зал. Он был убежден, что с этим пора покончить. Любовь… Да с чего он решил, что это была она? Как можно влюбиться в своего несовершеннолетнего хозяина? Никак, убеждал себя он. Но что же тогда не дает ему открыть душу? Почему принц волнует его гораздо больше, чем волновала жена? Что не дает вздохнуть полной грудью рядом с ним? В чем настоящая причина его тоски?

От волнения забыв о правилах, он зашел в кабинет Делинды без стука и мгновенно получил ее осуждающий взгляд. Она сидела за столом и разбирала очередную партию писем.

– Ты наглеешь все больше и больше. – Ее удивительное спокойствие дало Каспару бесплодную надежду на разговор.

– Простите, Ваше Величество.

– Ты чем-то взволнован? – Она откинула распечатанное письмо. – Это из-за Александра, да? Из-за кого же еще. Пришел уговаривать меня отменить решение? Он тебя попросил?

– Все не так, Ваше Величество. Я лишь хотел попросить…

Часы пробили десять.

– Давай быстрее. Через двадцать минут у меня по расписанию встреча с премьером.

– При всем уважении, может, дать Александру право самому выбрать себе избранницу, когда он будет готов?