Зазеркалье (СИ)

— А я хочу тебя, — подошел он к ней, начав нежно целовать её губы. Шел третий год их отношений, они вместе снимали дом, учились в одном университете и пытались жить дальше после пережитого в Неверморе стресса. Вопреки всему, они простили друг друга, и Уэнсдей помогла ему справиться с резкой сменой его поведения. На каждой терапии она была вместе с ним. Они для всех и всегда были не разлей вода. И обожали совместные тихие вечера в компании друг друга.

— Я не знаю, что бы со мной стало, если бы я не мог касаться их, — прошептал он ей в шею, пальцем проводя по вишневым губам. Быстро сняв с себя джинсы, он опустил её чуть ниже, и аккуратно прижал к себе, забыв про домашнее задание, которое они делали. Каждая близость была настолько незабываема, что сомнений не оставалось — они нашли друг друга среди тысяч других.

Под глухие стоны удовольствия они оба замерли, обнимая друг друга с таким страхом потерять эти мгновения, будто чувствовали, что что-то плохое ждало их там — впереди.

— Я люблю тебя, Тайлер, больше всего на этом свете, — провела она носом по его щеке, оставляя поцелуи на напряженных скулах.

— А я люблю тебя… Моя барби с косичками, — дрожащим шепотом ответил он, запрокинув голову, и в дверь вновь раздался звонок, заставив их обоих рассмеяться.

— Нет, я убью их. Это точно, — дернулась она в сторону двери, но он остановил её.

— Не надо… Останься здесь. Плевать на звонок, — коснулся он её шеи ладонью, начав нежно целовать… — Я не хочу тратить ни секунды на что-то другое.

Сны были такими насыщенными в первые дни. Ей казалось, что она проживает всё снова и снова. Но с каждым прожитым днем и каждой новой таблеткой успокоительного она ощущала его всё меньше. Пытаясь сберечь его образ в голове, она разрывала себя на части, пока сон забирал у неё последние остатки нормальной жизни.

— Я не отпущу тебя, Уэнсдей… Если ты вдруг захочешь уйти, я не отпущу, — слышала она вновь и вновь сквозь дрему, но не могла ухватиться за него. Вокруг будто было мощное землетрясение, которое не давало ей удержаться на ногах.

— Почему ты не слышишь?.. Тайлер… Я здесь… Почему я не могу… — она пыталась взять его за руку, но у неё не получалось, как прежде и слёзы бежали из её закрытых глаз прямо во сне. — Тайлер… Пожалуйста… Не уходи. Хотя бы раз. Еще один сон, я прошу тебя. Одно прикосновение…

— Проснись…проснииись, Уэнсдей, — вновь прозвучал голос матери, выдергивая её от него. Дымка тумана рассеялась вместе с его лицом, оставив только одну черноту… И она почувствовала настоящие касания Мортиши, распахнув веки с уже мокрыми и красными глазами.

— Мама!!! Ну зачем. Зачем ты снова это делаешь?! — истерически завопила Уэнсдей, положив на голову подушку и пытаясь провалиться туда снова.

— Потому что нужно завтракать, хоть уже и обед. Ты проспала подготовку к экзаменам, Уэнсдей. Ректор делает поблажки из-за ситуации, но не забывай, что это не навсегда, — промолвил серьезный тон, заставив её недовольно простонать в потолок. — Собирайся. Тебя ждут внизу.

— Кто?! — нервно выдала она, уставившись на мать суровым взглядом.

— Ксавье приехал, отвезет тебя на подготовительную лекцию, — добавила Мортиша, но Уэнсдей совершенно не хотела никуда ехать. Однако её никто и не спрашивал. Оставался год учебы, экзамены, ей нужно было получить образование, иначе все пять лет усердного труда были бы напрасными.

Быстро позавтракав, она вылетела на улицу, лишь бы больше не слышать нравоучения матери и села в дорогущий серебристый Астон мартин, небрежно хлопая дверью.

— Привет… — съежился Ксавье от силы удара его любимой машины, но не сказал ни слова об этом. — Снова проспала…

— Да, мне плохо спалось, — сказала она, глядя в одну точку. Синяки под глазами, их красный цвет и тусклые волосы говорили об ужасном недосыпе и ежедневных слезах. Ксавье было больно смотреть на это, но он старался сдерживаться все три недели, не осуждая и не читая ей нотации.

— Пристегнись, — ответил его раздавленный голос, перед тем как завести машину.

— Не хочу. Может, лучше будет вылететь через лобовое… И отправиться к нему, — ответила она безразличным тоном, словно отныне ей было плевать на всех вокруг, в том числе, на себя.

— Уэнс… Ты знаешь, я любил Тайлера. Но так жить нельзя. Ты хоронишь себя заживо. Прекращай. Нужно возвращаться на учебу, иначе ты просто сломаешь себе жизнь, — промолвил парень, насильно пристегивая её ремень безопасности.

— Что ты знаешь о сломанной жизни, Ксавье? Ты ничего не знаешь… Что значит просыпаться и иметь кучу планов, любить так, что не можешь и минуты провести порознь. Мечтать, чтобы настал вечер, и ты мог оказаться с любимым человеком рядом… А потом ты просыпаешься… В один день. И всего этого нет… Ты будто один, и ничего больше не имеет смысла… Вот, что значит сломать жизнь. А не чертовы экзамены в универе, — ответила она дрожащим голосом и безликим видом, сдавливая ком в горле. В последнее время она реально выглядела как привидение, которым можно было пугать детей.