Зажечь небеса

Это плохо? Он же лучший друг Коннора. Но Коннор ушел и забрал свои слова с собой. Я начинаю гадать, был ли его уход предначертан судьбой, дабы показать мне, что все те красивые слова ничего не значат, если за ними не стоит настоящее чувство. Я с восторгом читала те письма и стихи, и Коннор это знал, но теперь понятно, что он с легкостью от них отказался. Я долго мучилась, пытаясь понять, как он может писать такие глубокие письма… не воспользовался ли он ими, чтобы удерживать меня рядом?

Не думаю, что он намеренно причинил мне боль… я знаю, он отчаянно пытался найти самого себя и вырваться из-под давления родителей.

Однако факт остается фактом: он манипулировал моими чувствами, вместо того чтобы их уважать.

И, раз уж речь зашла о фактах, я сама не уважала собственные чувства. Мне так сильно хотелось, чтобы наши с Коннором отношения были столь же прекрасны, как его письма, что я потеряла саму себя, с головой окунулась в переживания. Нужно уважать мои чувства, а сейчас все они направлены на Уэстона.

И мне кажется, в этом нет ничего плохого.

Глава двадцатая Уэстон

– «Ритц-Карлтон»? – недоверчиво спросила Отем. Когда такси остановилось перед отелем, девушка посмотрела в окно и слегка шлепнула меня по руке. – Ты же сказал, мы остановимся «в какой-нибудь милой гостинице».

– «Ритц» – довольно милая гостиница.

– Это же роскошный пятизвездочный отель, – фыркнула Отем. – Немного больше, чем просто «милый», дружище.

Водитель такси достал из багажника мое кресло. Я перебрался в него, а Отем покатила оба наших чемодана ко входу.

– Я еще никогда не останавливался в роскошном отеле, – сказал я. – А ты?

– Нет, никогда, – ответила девушка. – Это впервые.

Мы обменялись понимающими взглядами. Двое бедолаг, обучающихся на стипендию, вполне могли немного себя побаловать. Я мысленно хлопнул самого себя по подставленной ладони, довольный, что могу порадовать Отем.

Пока я нас регистрировал, Отем рассматривала шикарный холл со всеми его мраморными полами, изысканными светильниками и дорогой мебелью.

– С ума сойти, – проговорила она. – Пусть это бестактно, но не могу не спросить: ты точно можешь себе это позволить, не растранжирив все деньги Коннора, про которые ты говорил?

– Ты можешь спрашивать меня о чем угодно. И, нет, я не трогал деньги Коннора, чтобы оплатить гостиницу.

Я живу как скряга и почти не притрагиваюсь к этим деньгам. Мне ненавистна эта ситуация, и всё же…

– Знаю, – проговорила она. Мы направились к лифтам. – Тебе всё это не нравится, но тебе нужны эти деньги.

– В точку. Но эта поездка – небольшой бонус от «дяди Сэма», что-то вроде пенсионной выплаты. Мне показалось, сейчас самое время потратить эти деньги, да и место подходящее.

«И подходящий человек рядом, на которого хочется тратиться».

Отем улыбнулась мне сверху вниз, ее глаза сияли.

– Спасибо, Уэстон. Чудесный сюрприз.

– Только не плачь, еще рано, мы пока только лифты видели.

– Тогда перестань делать мне приятное, – усмехнулась Отем и хлюпнула носом.

– Должен же я отплатить тебе за любезность, раз ты поехала со мной по врачам, – заметил я.

Двери лифта открылись перед нами.

Я успел довольно хорошо изучить Амхерст и знал, куда можно и куда нельзя поехать в инвалидной коляске, но Бостон был старым, колониальным городом. Одни только вымощенные кирпичом тротуары сулили множество проблем, и мне совершенно не улыбалось застрять где-то, на потеху публике, одному, без поддержки.

«Симпатичная история, Носочный Мальчик. Уверен, прося Отем поехать с тобой, ты совершенно не думал о том, что она будет спать в соседнем номере».

У нас были смежные комнаты с видом на Бостон-Коммон и Общественный сад. Не успел я заехать в свой номер, как дверь, соединяющая наши номера, распахнулась, и внутрь ворвалась Отем.

– Это потрясающе. Ты видел свою ванную? Ты должен увидеть ванную комнату.

Столики и душ были из серого мрамора, мое кресло спокойно умещалось в ванной комнате, и еще оставалось место, а рядом с самой ванной имелся бар.