Зажечь небеса

Я кашлянул и прочистил горло, не желая уходить, однако пришло время двигаться дальше. Нужно было попрощаться с этим человеком, так же как Отем на другом конце города сейчас прощалась с Эдмоном (и наверняка рыдала ему в фартук).

Я не собирался плакать перед профессором Ондивьюжем, хотя сдержаться было очень трудно.

Тут я вытащил из своего рюкзака изодранный, потертый, весь в закладках томик его стихов «Последняя песня Африки».

– Кстати, раз уж об этом зашла речь… – Я передал профессору томик. – Не могли бы вы?..

Он подержал книгу в руке.

– Обычно моя душа содрогается при виде книги – любой книги – в таком плачевном состоянии. Но это … – Он пролистал страницы, на которых имелось множество подчеркиваний и заметок на полях. – Это невероятный комплимент, мистер Тёрнер.

Он взял ручку и написал несколько строк на первой странице, закрыл книгу и вернул мне.

– Не пропадай, Уэс, – сказал он. – Пожалуйста.

– Буду на связи.

Мы обнялись. Я закрыл глаза, и в моей душе всколыхнулась благодарность судьбе за этого человека, который показал мне, как сидеть в первом ряду моей жизни, а не забиваться на последний ряд.

«Сесть и принять себя таким, какой я есть, потому что это моя жизнь».

Выехав из здания факультета искусств, я остановился, открыл книгу и прочитал сделанную профессором надпись:

Для Уэса,

Писателя, гонщика, поэта-воина, который сбросил свои доспехи.

Дважды рожденный человек, который вышел из своего темного леса, чтобы осветить путь тем, кто идет за ним.

– Майкл Ондивьюж

* * *

Сентябрь…

Наша новая квартира в Бостоне располагалась на первом этаже в доме на Парк-стрит.

Можно быстро доехать в инвалидном кресле до Колледжа Эмерсон, а на метро можно по прямой добраться до Гарварда. Квартирка была маленькая, но в нее легко помещалась моя коляска, тем более что мы свели количество мебели к минимуму. Остаток денег, подаренных мне Коннором, мы пожертвовали на проект помощи инвалидам и вздохнули спокойно. Мы собирались строить свою жизнь сами – двое бедолаг, отучившихся на стипендию, – мебель для своей квартирки нашли на блошином рынке и строили грандиозные планы.

Отем окончила Амхерст с отличием, всё лето работала над программой, которая должна была помочь людям с ограниченными возможностями – зримыми и скрытыми. В приемной комиссии Гарварда сказали, что именно сейчас такие проекты наиболее актуальны.

Возможно, я необъективен, но целиком и полностью разделял это мнение.

Никогда прежде я так не гордился своей жизнью как в день, когда Отем пришло письмо о зачислении. Ее не просто приняли: ей выделили стипендию, покрывавшую весь период учебы. А поскольку Отем всегда доводила задуманное до конца, она показала свои наработки по биотопливу Виктории Дрейк, а та пообещала поделиться этой идеей со своими коллегами. Теперь к делу подключились целых три сенатора – от Небраски, Айовы и Канзаса – и вносили поправки в законодательство.

– Кукурузный бензин не был моим призванием, – сказала Отем, – но я не могла подвести свою семью.

Перевожу: если бы Отем пришлось помимо всего прочего получить диплом по химии, она бы это сделала. Она работала изо всех сил, и поэтому в тот полдень я с особенной радостью вернулся домой и рассказал Отем, чем занимался весь день.

Когда я въехал в квартиру, она сидела за письменным столом, но, услышав стук открывающейся двери, подняла глаза от книги.

– Привет! Как пообедали с Коннором?

– Отлично. – Я снял куртку и повесил ее на нижний крючок стоявшей у двери вешалки. – Пришлось закруглиться побыстрее из-за собеседования.

– Ты не говорил, что у тебя сегодня собеседование.

Я подъехал к ее столу и поцеловал Отем.

– Я и про свою работу тебе еще не говорил, но у меня она есть.

Отем так и подпрыгнула.

– Что?

– Работа на неполный день, каждое утро с восьми до полудня. Мои занятия в Эмерсоне проходят во второй половине дня, так что это идеальный вариант.

Отем скрестила руки на груди, было видно, что она пытается скрыть улыбку и не может.

– Ты расскажешь мне, что это за работа, или мне представить список своих догадок?

– Список, пожалуйста, – усмехнулся я. – В алфавитном порядке.

Отем шлепнула меня по руке.

– А ну, рассказывай.

– Это должность в бостонском совете по делам ветеранов, – признался я. – Буду работать с ветеранами, которые получили ранения и возвращаются к мирной жизни. Буду помогать им с заявлениями, бумажной работой, ну и по мере надобности советовать, как лучше приспособиться.

– Серьезно? Боже мой, Уэстон, это замечательно. – Отем обняла меня за шею и поцеловала. – А как же твоя терапия с экзоскелетом и гонки? У тебя останется на всё это время?

Переехав в Бостон, я был вынужден искать себе другую лигу. Тренер Браун свел меня с представителем отделения Бостонской ассоциации атлетов. Я скучал по тренеру, но зато периодически виделся с бывшими членами нашей команды – на беговой дорожке во время соревнований.