Зажечь солнце (СИ)

Но Хелен на него всё равно злится. Йохан нравится ей куда больше. И бывший послушник прекрасно понимает, почему — бард добрее, он понимающий и куда более спокойный. Он не отвесит ей подзатыльник, если будет злиться, он не ударит её и не потащит куда-нибудь, схватив за ворот. Она сердится на Танатоса за то, что тот устал, за то, что не может сдерживать раздражения. Мальчику хочется толкнуть её, схватить за ворот и потрясти как следует, хочется закричать… Он решает этого не делать.

Так что Толидо не остаётся ничего, кроме как закутаться потеплее в свою одежду и продолжать путь.

***

Они добрались. Добрались до Меливерта. Тут можно было остановиться на пару часов, прежде чем снова ринуться в путь. Тут можно было немного передохнуть, прежде чем снова пойти вперёд. Они устали. Очень устали. И заслужили хотя бы небольшую передышку. После всего, что случилось за последнюю неделю, Танатос считал себя почти что победителем.

Подумать только — вырваться из самого ордена и забраться так далеко! Должно быть, были жрецы, что могли проделать такое же. Только Танатос ещё не был жрецом. Он был всего лишь послушником. Лишь мальчишкой, который посягнул на слишком многое. Ему просто хотелось жить… Но он смог добраться до Меливерта. Расслабляться было ещё рано, но это уже было победой. Орден больше не внушал ему страха, который невольно появляется, когда кого-то уважаешь.

Танатос Толидо гордился собой. Ему было приятно осознавать, что он сумел справиться с тем, чего раньше так сильно страшился. Ему было приятно чувствовать сильнее, чем он о себе думал. Он ведь был почти что героем — суметь вырваться из лап жрецов и отодвинуть хотя бы ненадолго неминуемую смерть Хелен. Вкусить свободы… Той свободы, о которой он раньше и мечтать-то не мог! Евискориа под конец пути уже начала ныть о том, как ей холодно, как она хочет есть… И это при том, что они останавливались в специально предназначенных для этого маленьких домиках каждые четыре-пять часов! Лучше было не спать, конечно, но можно было немного передохнуть, расслабиться, поесть и, наконец, отогреться… Йохан не ныл вовсе, но вид у него был столь несчастный, что это было даже хуже завываний Хелен.

Девчонка кажется уставшей. Она не привыкла к столь долгим нагрузкам, и Толидо прекрасно её понимает. Будь у него возможность, он остался бы в Меливерте на пару суток, чтобы отоспаться, хорошо поесть и снова двинуться в путь. Будь у них возможность, им следовало бы задержаться на три-четыре недели в каком-нибудь замке под видом прислуги, прежде чем отправляться в дорогу.

Бард отказался поехать с ними дальше. Он, очевидно, решил попробовать задержаться в Меливерте и подлечиться. Или просто обиделся. Танатос легко его отпускает. Во всяком случае, внешне. На деле же он чувствует смутное чувство вины за собственную грубость, но вряд ли когда-нибудь скажет об этом вслух.

Танатос бродит по городку и покупает себе и Хелен по меховой куртке. Так будет намного теплее, говорит мальчик себе. Так им будет легче добираться до Грамелена. И Евискориа будет меньше ныть о том, как сильно ей холодно. Она ходит за ним, крепко держа его за руку. Толидо это раздражает. Он не привык к столь пристальному вниманию. Не привык к тому, что кто-то его постоянно трогает.

— Иди пока с Йоханом, — хмуро бросает ей Танатос. — Где-нибудь встретимся, как надумаем идти. А не встретимся — пойдёшь одна или останешься здесь. Я тебя спасать в ущерб собственной жизни не собираюсь.

Хелен слушается его с радостью. Мальчик всегда видел, что бард нравится ей гораздо больше. Пожалуй, это было даже хорошо — она легко могла убежать от самого Танатоса. А все припасы и деньги были у него. Так что… Это будут проблемы самой Евискориа, если девчонка решит удрать от него. В орден она вернуться не сможет, там её убьют, а нигде больше ей жизни не будет.

Городок не представляет из себя ничего особенного. Маленький, немного шумный и грязный. Впрочем, он никогда не считался особенно крупным. Зато Авер-Кайи когда-то был самым настоящим чудом. А теперь он — просто легенда. От него остались только старые сказки, которые старики рассказывают маленьким детям. Красивые сказки — о торжестве справедливости и любви. Танатос не верит, что когда-то это было так. Танатос не верит, что когда-нибудь в этой жизни такое может наступить.

Ни один человек, имеющий власть, не будет ей делиться. Ни один человек, имеющий деньги, не будет ей делиться. Ни один человек, имеющий хоть что-то ценное для него, не будет этим делиться. Толидо никогда об этом не забывал.