Зажечь звезду

– Наверно, вы правы, – согласилась я. – Просто я не ожидала, что вы вообще согласитесь…

Тантаэ пожал плечами и сделал глоток из моей чашки. Надо же, не побрезговал. Наверно, кофе в ней какой-то особенный, не иначе.

– И всё же я согласился. О чём именно вы хотели бы узнать?

Губы на мгновение онемели, а когда я вновь обрела дар речи, то спросила совсем не то, что собиралась узнать вначале:

– Расскажите мне то, что он сам бы не рассказал… но что кажется важным именно вам.

Пепельный князь неожиданно рассмеялся, слегка откинув голову. Взгляд его ощутимо потеплел.

– Хороший вопрос, действительно. Проблема в том, что когда речь идёт о Максимилиане, то важным мне видится абсолютно всё…

Они действительно были очень близки – Тай и Ксиль, одни из последних князей старого Севера. Не потому, что рядом взрослели и помнили друг друга едва ли не с рождения; и уж точно не из-за сходства характеров. Ещё в те далёкие времена Максимилиан только и делал, что ввязывался в сумасшедшие авантюры, а Тантаэ методично восстанавливал по крупицам величие некогда обширного клана, избегая по возможности любых рисков.

Возможно, дорожки этих двоих разбежались бы очень скоро, если бы не война… и не долг.

С самого начала Тантаэ был слишком слаб, чтобы выжить. В ту эпоху даже подобные ему кланники не успевали и первую сотню разменять, что уж говорить об одиночках? Мать и отец его были ар-шакаи, обращёнными; обычно дети у таких пар рождаются чистокровными шакаи-ар, а взрослеть начинают даже раньше других.

Но Тай оказался слишком похож на обычного человека.

Все ждали, что кровавое безумие наступит в пятнадцать, но оно не наступило ни тогда, ни позже – ни в двадцать, ни в предельные двадцать пять лет, ни в тридцать, когда надежду на благополучный исход сохраняли только родители. Охота не интересовала Тантаэ; он не был подвержен внезапным приступам агрессии, напротив, даже в самой напряжённой ситуации не терял самообладания. Регены накапливались в крови пугающе медленно. Регенерация и сила лишь ненамного больше человеческой – вот и всё, что отличало его от простых смертных. И ещё – внешность, но это, скорее, было проблемой, потому что красноглазого и синеволосого чужака люди встречали враждебно.

Пожалуй, если бы не влияние родителей и не любопытство тогдашнего Пепельного князя, Тантаэ уже давно сожрал бы кто-нибудь из своих же. Впрочем, к тридцати трём годам он полностью смирился с ролью забавной зверушки в клане…

Но тут привычный мир рухнул. Пепел Времени вступил в войну; было это осенью, с первыми жёлтыми листьями, а исчез с лица земли он прежде, чем по утрам в бочагах на болоте стал появляться первый тонкий ледок. Из нескольких тысяч шакаи-ар выжил один Тантаэ, и то лишь потому, что равейны посчитали ниже своего достоинства избавляться от беспомощного почти-человека. Ему повезло; однако вряд ли он выжил бы в последующие годы, если бы не рискнул отправиться на поклон к князю соседних земель.

К тому, кто до сих пор мог оставаться выше этой войны.

Нейаран, великий Северный князь. Шакаи-ар – но только третий от основания рода, сын Аллейн Северной, дочери Древних.

«Скорее Древний, чем один из нас», – говорили о нём кланники, и были правы.

Его боялись даже больше, чем эстаминиэль; но Тантаэ рискнул.

Терять ему было нечего.

Нейаран принял его благосклонно и позволил ему остаться в своём «замке» – в испещрённой множеством туннелей и пещер скале, которой магия придала отдалённое сходство с аллийскими дворцами.

«Будешь играть с моим сыном», – небрежно приказал Северный князь и улыбнулся. Тантаэ тогда испугался больше, чем когда попал в плен к равейнам, потому что и не представлял, чего ждать от четвёртого в роду, от того, чей отец был «слишком Древним». Игры шакаи-ар в большинстве случаев означали охоту, для которой нужна жертва, достаточно быстрая и ловкая, чтобы не погибнуть в первый же день.

…Но Нейаран, как выяснилось, имел в виду именно игры.

А его сын, тот самый пугающий «четвёртый в роду», оказался пятилетним мальчишкой – по-человечески любопытным, живым, смешливым, скорее похожим на свою обращённую мать из Ромы – черноволосую и статную красавицу южанку. На отца Максимилиан был похож только абсолютно нечеловеческим оттенком кожи – молочно-белым, без намёка на румянец. А цвет глаз, как гордо говорил Нейаран, достался ему от самой Аллейн Северной, дочери Древнего и аллийки – безупречный синий, каким иногда бывает небо вечером.

– Мой! – радостно объявил Ксиль, как только увидел Тантаэ, и тут же цапнул его зубами за руку. Не слишком сильно, но до крови. – Это чтоб все знали, что мой, – пояснил он серьёзно.

Лукреция и Нейаран, улыбаясь, пожелали Тантаэ удачи и сбежали на охоту, оставив его наедине с Ксилем. Последний из Пепельного клана сперва недоумевал, как можно быть такими беспечными и доверить единственного сына чужаку, но потом осознал – да этот малыш куда сильнее его.

Это оказалось слегка обидно, но только слегка. Ксиль был маленьким совершенством; а когда тебя обожает совершенство, пусть даже маленькое, злиться невозможно по определению.