Зажги свечу

Социальное положение девушек не позволяло им ни опуститься до разудалых потных танцев, ни подняться до тенниса и вечеринок в особняках. В семьях Уэст, Грей и Кент были молодые люди возраста Морин и Берны, но познакомиться с ними не удавалось: они учились в интернатах в Дублине и приезжали домой только на каникулы поездом на станцию в трех милях от города, а иногда на автобусе на остановку на площади, одетые в блейзеры, нагруженные чемоданами и с клюшками для лакросса наперевес. Их восторженно встречали родственники на больших автомобилях, но они никогда не участвовали в жизни города.

Берна, как дочь доктора, могла бы претендовать на равный с ними социальный статус, если бы не пристрастие ее отца к алкоголю. Весь город знал, но помалкивал, так что Берне ничего не светило. Жаль такую славную девочку, не повезло ей с отцом. Доктор он, конечно, хороший, но склонен всех сторониться и якшаться со всяким сбродом. Потом он оказывался в санатории в Дублине, после чего месяцев восемь к выпивке не прикасался.

В монастырской школе подруги скучали, считая одноклассниц глупыми и недалекими. Время тянулось невыносимо медленно в ожидании, когда Морин позвонят из больницы и позовут на собеседование и когда Берна уедет в колледж для секретарей в Дублине. Поэтому они развлекали себя прическами и косметикой и надеялись, что до отъезда в Дублин сумеют получить кое-какой опыт, чтобы там их не посчитали деревенскими дурами.

* * *

В этом году учеба у Имона не заладилась. Он предвкушал возвращение в школу, потому что теперь ему уже одиннадцать, он большой и сильный парень, способный постоять за себя. Но вышло все по-другому: ему постоянно доставалось по рукам от брата Джона.

– Внимательнее, юный Имон О’Коннор! Не хватало еще, чтобы ты тоже провалил экзамены, как твой старший брат!

Даже брат Кевин, один из добрейших среди братьев, никогда никого не ругавший, теперь цеплялся к нему и читал нравоучения:

– Послушай меня, Имон, будь хорошим мальчиком. Помни, что в следующем году, после первого причастия, если будет на то воля Божья, малыш Донал тоже перейдет к нам в школу. А он здоровьем слабоват, тебе придется о нем позаботиться и за ним присматривать.

Дома было ничуть не лучше. С Пегги не поиграешь. Она вечно что-то моет и нервно оглядывается, словно они с маманей поссорились. Когда же они успели поссориться? Ничего не понять.

У Ниам начали резаться зубки, и, боже правый, как же она орет! Вся покраснеет, разинет рот, и слюни во все стороны. Фу, смотреть невозможно! А они берут ее на руки и кудахчут над ней. Подумаешь, зубы режутся! У него тоже зубы выпали, а потом выросли, но никто вокруг него так не скакал.

Папаня не в духе, они с Шоном ругаются по поводу и без. Маманя расстраивается и отворачивается. Каждый вечер она слишком усталая, чтобы поговорить с ним о школе или еще о чем-нибудь. Даже от Морин никакого толку, вечно пропадает у Берны.

Хуже всего с Эшлинг. Она совсем испортилась, хотя раньше с ней и поиграть можно было. Девчонка, конечно, еще и сеструха, но всего на год моложе, так что пойдет. Однако после приезда Элизабет к Эшлинг вообще не подступиться. Они вместе возвращаются из школы, выпивают по стакану молока с куском содового пирога и уходят к себе в комнату, забирая котенка. Вот ведь имечко ему придумали, Моника! Заберутся наверх и хлопнут дверью с дурацкой табличкой. Эшлинг и Элизабет. Элизабет и Эшлинг. Фу, аж тошнит!

Глава 4

Эшлинг весьма серьезно отнеслась к ответственности за Элизабет. Не каждому в десять лет доверяют приглядеть за иностранкой! Конечно, за это полагались и некоторые бонусы, например красотка Моника с белой мордочкой, мурчавшая, как трактор, и готовая бесконечно бегать за веревочками и резиновыми мячиками. Кроме того, всегда можно много чего избежать под предлогом помощи Элизабет: теперь больше не приходилось помогать убирать со стола или заниматься стиркой, когда Пегги брала полдня выходных. А в школе можно отговориться от дополнительных домашних заданий.

– Сестра, я на самом деле не могу, мне нужно показать Элизабет, как все правильно делать. Честное слово, сестра!

Эшлинг считала, что хорошо справляется со своими обязанностями. День ото дня Элизабет становилась все увереннее в себе, все реже выглядела испуганной и перестала извиняться через слово. Правда, она по-прежнему держалась отстраненно, не особо много рассказывала о себе и не делилась секретами, хотя Эшлинг пыталась выжать из нее ответы на самые разные вопросы.

– Расскажи мне про школу. Про Монику, ту, другую Монику.

– Да чего тут рассказывать, – отвечала Элизабет.

– Я же тебе все рассказываю! И ты тоже расскажи.

– Ну, ее зовут Моника Харт. Мы сидели за одной партой, вот и все.

– Все? – Эшлинг была не просто разочарована, ей казалось, что Элизабет наверняка что-то скрывает. Стопудово еще что-то есть!

Или вот про дни рождения. Что делала Элизабет, кто к ним приходил, что ей дарили?

В мае, когда Элизабет исполнилось десять, ей подарили кардиган и коробку красок.