Зажигая звезды

Уже намного лучше. Волосы растрепаны, но это не критично. Мне приходится встать на носочки и отойти подальше, чтобы осмотреть свой внешний вид. Мой рост не позволяет сделать это вблизи, потому что зеркало висит слишком высоко, по крайней мере для меня.

Я делаю вдох и выдох, повторяя про себя фразу, которая является моим спасательным кругом: «То, что ты можешь принимать спокойно, больше не управляет тобой»[2]. Поклоняющаяся Конфуцию бабушка цитировала его все мое детство, но именно эти слова откликнулись и поселились в моей душе в надежде на то, что когда-нибудь он больше не будет мной управлять.

Успокоившись, стараюсь как можно скорее покинуть туалет и направиться в балетный класс, но не успеваю выйти за дверь, как врезаюсь в чье-то тело. Нет, не просто тело. Я точно знаю, кому оно принадлежит. Стоит мне уловить его запах, как мозг медленно, но верно перестает функционировать. Так всегда происходит, когда я оказываюсь рядом с ним. Он пахнет чистотой и свежестью, а точнее – хло'пком и ирисом. Да, мне пришлось провести определенные исследования, чтобы это выяснить.

Я медленно поднимаю глаза и, кажется, перестаю дышать. Черт, когда это уже закончится? В один прекрасный день у меня случится кислородное голодание из-за этого человека. Я смотрю в его ярко-голубые глаза – они напоминают мне сияние, которое обычно излучают галактики в космосе. Его русые волосы снова в беспорядке, губы плотно сжаты. Не то чтобы я этому удивлена: он никогда мне не улыбается и не ведет себя расслабленно или непринужденно в моем присутствии. На самом деле если быть объективной, то его выражение лица ни для кого не излучает доброту. Словно его жизненная цель – оттолкнуть от себя всех, кто умеет испытывать положительные эмоции.

Когда мы вместе, складывается такое ощущение, что он хочет отправить меня в ад, но если всмотреться в эти кристально голубые глаза, то в них никогда нет злобы, лишь пустота и боль.

Мои ладони крепко сжимают ткань его идеально выглаженной рубашки.

– Скучала, Бель?

Этот голос, пропитанный сарказмом, знаком мне с десяти лет.

Когда я хочу опустить руки, Леви опережает меня и, поморщившись, резко сбрасывает их, словно прикоснулся к грязи.

– Держись от меня подальше.

– Простите, ваше высочество. Или мне лучше называть тебя Чудовищем, если я Бель? – насмешливо спрашиваю я, стараясь скрыть в голосе дрожь. – Не обращайся ко мне так, придурок, и дай пройти! – выплевываю со злостью, которую на самом деле не ощущаю. Или ощущаю? Я уже ни в чем не уверена, когда дело касается этого человека.

Мы слишком долго играем в эту глупую игру, в которой хотим при каждом удобном случае уколоть друг друга. Просто чтобы было. Просто потому что понятия не имеем, как и почему наши улыбки померкли в один день девять лет назад.

Я пытаюсь – правда пытаюсь! – обойти это огромное тело, которое вросло в пол передо мной, словно дерево, которому уже лет двести, – с огромным стволом и корнями, о которые ты постоянно спотыкаешься. В такие моменты может показаться, что происходит падение с высоты: внутренности делают кульбит, но тебе все равно удается устоять на ногах. Так вот, Леви Кеннет – мое личное дерево, корни которого постоянно появляются у меня на пути. Он делает шаг в ту же сторону, что и я, опять преграждая мне путь.

– Осторожнее, Бель. Ведь если я чудовище, то, может, мне действительно стоит начать соответствовать ему? – говорит он, немного прищурив глаза и сжав челюсти так, что его скулы становятся еще острее.

– Спасибо за предложение. Пожалуй, твоей маски засранца и так вполне достаточно.

Я толкаю его в грудь, снова пытаясь обойти, и, спасибо Господу, на этот раз он не пытается меня остановить. Двигаясь дальше по коридору, мне приходится призвать все унции своего контроля, чтобы не обернуться.

– Почему ты плакала? – раздается позади меня его голос.

Я останавливаюсь в шоке от того, что он впервые задал мне действительно нормальный вопрос. Это полностью противоречит поведению Леви. Вдобавок по его интонации я чувствую, что он спрашивает… искренне.

– А почему тебя это волнует? – Все еще стоя к нему спиной, хмурюсь я в недоумении.

Он молчит. Тишина настолько оглушительна, что я слышу свой пульс, который бешено стучит у меня в ушах.

Невыносимо. Это все просто невыносимо и постоянно выбивает меня из колеи.

Я собираюсь пойти дальше в класс и покончить с этим странным диалогом. Но прежде чем моя нога успевает сделать хоть шаг, он тихо, будто в надежде, что его никто не услышит, произносит:

– Потому что твои слезы не может вынести даже такое чудовище, как я.

Но я его слышу.

* * *

Я возвращаюсь домой полностью опустошенной. Этот день проехался по мне, как асфальтоукладчик по неровной дороге. Как самый дерьмовый асфальтоукладчик, потому что я выгляжу ужасно как снаружи, так и внутри.

В нашем доме существуют негласные правила, которые никто не произносит вслух, но они буквально выгравированы у всех на лбу.

Первое правило: оцени обстановку, а потом действуй.