Заживо погребенный

"Я чувствую в тебе конфликт", - сказал Люк на станции. Но это не было битвой Темной и Светлой стороны - свою сторону Вейдер выбрал давно. Настоящий конфликт заключался в другом - в вопросе, на который у него до сих пор нет ответа. Что для него было важнее: его ребенок или его Империя? Вейдер просто соображал, как спасти жизнь этого упрямого юнца, готового пасть за свои идеалы. И он заставил своего сына воспользоваться Темной стороной на Звезде Смерти. Ситх сам побывал на обеих сторонах Силы, и потому отлично знал, что, вопреки мнению джедаев, они обе имеют цену.

Но Сидиус посчитал, что может убить Люка на глазах собственного отца. И это ошеломило ситха.

Тогда Вейдер смог сделать то, что многие считали невозможным, а сам он считал себя на это неспособным. Ситх знал, что молнии Силы может остановить меч или могущественный одаренный, но только если они направлены на него. Вейдер же смог справиться с ними на расстоянии - справиться со смертельной энергией, направленной на его сына. Впрочем, Императора насчет подобных вещей просвещать до поры до времени не стоило. Есть негласное дворцовое правило: находясь возле трона, следует скрывать часть своих способностей. Главное не казаться Повелителю слишком опасным. Сын даже не представлял, насколько Вейдер был честен с ним на Эндоре, говоря, что он должен повиноваться своему Повелителю. Правда, он не добавил, что это только до определенного момента. Но об этом отлично знал Палпатин. Путь ситхов - предательство. Но до появления Люка Вейдер не верил, что сможет предать учителя - пока учитель сам не предал его, посягнув на нечто важное и значимое для Вейдера. Парадокс его жизни - ситх предавал. Но только после того, как предавали его самого. Даже джедаи предали его первыми: предали ложью, интригами, манипулированием и равнодушием. И глядя на то, как его сын становится джедаем, Вейдер боялся когда-нибудь увидеть в нем бесчувственного рыцаря с дикой верой, что делает все для общего блага. За всю свою жизнь он достаточно насмотрелся на этих рыцарей.

Оказавшись на "Исполнителе", ситх почувствовал слабое приглушенное сияние в Силе. Он понял, что его жизнь изменилась именно с того момента. Первая возможность нормально поговорить, не касаясь Силы, политики и идеологии. Растерянность - такое непривычное, почти забытое чувство. Но Вейдер действительно не знал, как вести себя с сыном. Нужно было решить, что делать с мальчиком. Что он вообще знал о своем сыне? Что было у него по отношению к мальчику, кроме желания защитить? Люк был незнакомым, но уже почему-то своим, родным - частью его и Падме. Вейдеру хотелось узнать своего сына перед тем как отпустить его. Что вообще для него значило отцовство тогда - гордость и собственничество? А мальчиком ведь можно было гордиться - в такие короткие сроки научиться хоть чему-то. Вейдеру хотелось помочь, научить своего ребенка тому, что поможет выжить. Ему был нужен не ученик, но сын. Однако ошибки уже были допущены, и теперь он пожинал их плоды - недоверие Люка. Мальчик не доверял человеку, который единственный соизволил открыть ему правду, который не лгал ему. Тогда Вейдер дал сыну полный доступ к имперской базе данных, чтобы мальчик сам сделал выводы, чтобы понял, что Империя - это не зло, как о ней говорит пропаганда Альянса. Да и сыну было бы полезно узнать, что о его друзьях думают имперцы, и как глупо говорить об угнетении и пытках, когда на твоих руках кровь миллионов.

Но правда сыграла с Вейдером злую шутку. Потому что мальчика нельзя было заставить что-то принять, если он того не хотел. Сын, вопреки логике, из-за страха предать своих друзей собирался бежать. Тогда они многое сказали друг другу в гневе. Вейдер высказался и про самоубийственное поведение, явно связанное с джедайским обучением; и про то, что Люк даже не понимает, кому предан; и что при попытке бежать все, кто его увидят, будут мертвы, а сам отпрыск отправится в тюремную камеру для обдумывания совмещения большого количества смертей и так называемой джедайской совести. Но больше всего сына задели слова про Альянс, который был экономически выгоден Империи, позволяя увеличивать вооружение и производить необходимые реформы. Но он уже выполнил нужные функции, и, так как Восстание уже переросло в агрессивную террористическую организацию, подлежал уничтожению. Как выяснилось на второй Звезде Смерти, надо было предложить Палпатину просветить мальчика насчет политической обстановки в Империи, а не устраивать весь этот эндорский спектакль.