Зажмурься покрепче

— Старичок, ты, кажется, стал туговат на ухо. Тебе сорок восемь, а не восемьдесят четыре, так что слушай. В чем самая соль, уточняю: дочка богатенького нейрохирурга с мировым именем выходит за гламурного психиатра, который появляется у самой Опры. И вот, их всего час как поженили, гуляет свадьба на двести персон, и тут невеста за каким-то лядом прется в домик садовника. Ну, мало ли, девка подшофе, почему не позвать садовника на праздник? Проходит время. Новоиспеченный муж замечает, что ее давно не видно, посылает за ней, но — хоба! — дверь в домик заперта, и с той стороны не отзываются. Тогда муж, знаменитый доктор Скотт Эштон, идет и стучится сам. Зовет, зовет — тишина. Добывает запасной ключ, отпирает дверь, а она там такая сидит — в свадебном платье и без головы. Заднее окошко в домике нараспашку, и садовника след простыл. Понятно, что на место мигом прибывают все копы округа. На свадьбе же, как ты понял, полно всяких ви-ай-пи. В общем, дело попадает в наш отдел, а именно — ко мне. Сперва-то задача кажется легкотней: найти убийцу. А потом всплывают сложности: Гектор Флорес, наш искомый герой, оказывается, не просто садовник, а мексиканский нелегал, которого доктор Эштон пригрел под крылышком и, поскольку парень был очень смышленый, давай его всячески развивать и образовывать. За три года из чурбана с граблями мексиканец превращается в любимца хозяина. Практически становится членом семьи. Ну и, как водится с фаворитами, у него случается интрижка с женой соседа, с которой он и пропал с радаров сразу после убийства. Только мачете нашли — валялось в ста метрах от домика, заляпанное кровью. И все, больше никаких следов. Так что любопытный тип оказался этот Флорес.

— И к чему пришло следствие?

— Да ни к чему.

— То есть?

— Ну… у нашего доблестного капитана весьма специфичный подход. Может, помнишь Рода Родригеса?

Гурни передернуло. Примерно за полгода до убийства, о котором рассказывал Хардвик, Гурни пригласили полуофициальным консультантом в отдел уголовного розыска, и там он встретился с Родригесом, который возглавлял отдел. Это был феерический напыщенный идиот.

— Он решил, что надо допросить каждого мексиканца в радиусе тридцати километров от места преступления и всем угрожать разнообразными карами, пока кто-нибудь не сдаст Флореса. А если никто не расколется, то расширить радиус еще на двадцать километров. Умник на полном серьезе собирался бросить на это все ресурсы.

— А ты, значит, был против.

— Я считал, что надо прорабатывать альтернативные версии. Может, Гектор не тот, за кого себя выдавал. Мне вообще с самого начала вся эта история показалась какой-то странной…

— Так что было дальше?

— Ну, я сказал Родригесу, что у него каловая масса вместо серого вещества.

— Серьезно? — Гурни впервые за весь разговор улыбнулся.

— Серьезно! Меня сняли с дела и передали его Блатту.

— Блатту?! — переспросил Гурни, скривившись так, словно откусил гнили. Детектив Арло Блатт был единственным человеком в уголовном розыске, который вызывал у него еще большую неприязнь, чем Родригес. Он воплощал подход, который любимый профессор Гурни в колледже сформулировал как «воинствующая дремучесть».

Хардвик продолжил:

— Короче, Блатт сделал все, как хотел Родригес, и это, естественно, ни к чему не привело. Прошло четыре месяца, и мы знаем еще меньше, чем в начале расследования. Но ты там, наверное, слушаешь и думаешь: а при чем тут, собственно, Дэйв Гурни?

— Не без этого.

— Мать покойной невесты очень недовольна и полагает, что делом заняты дилетанты. Родригесу она не доверяет, Блатта считает имбецилом. Зато тебя она считает гением.

— Откуда она меня знает?

— Да вот, пришла ко мне на той неделе. Как раз исполнилось ровно четыре месяца со дня смерти дочери. Спросила, не могу ли я неофициально возглавить еще одно следствие, а если нет, то, может, кого посоветую. Я объяснил ей, что сам помочь не смогу — на меня и без того косо смотрят в отделе. Но так уж вышло, что я на короткой ноге с легендарным детективом, затмевающим славу всей нью-йоркской полиции вместе взятой. Короче, я ей рассказал, что ты на пенсии, но в своем уме и будешь счастлив предложить ей альтернативу бездарному дуумвирату Родригеса-Блатта. У меня очень кстати оказался с собой номер «Нью-Йорк Мэгэзин» со статейкой, славословящей тебя после дела о Сатанинском Санте, где тебя прозвали Суперкопом. В общем, ее это воодушевило.

В голове Гурни роилось несколько взаимоисключающих ответов.

Хардвик воспринял его молчание как хороший знак.

— Она хочет с тобой встретиться. Кстати, забыл сказать: она красотка! Формально ей сорок с чем-то, но на вид — тридцать два максимум. И она подчеркнула, что деньги не проблема. Можешь назвать любую цену. Думаю, легко заплатит двести долларов в час, хотя тебя никогда не волновали такие банальности.

— А тебе в этом что за выгода?

Хардвик плохо изобразил оскорбленную невинность:

— Ну как! А правосудие?! Бедная женщина потеряла единственного ребенка, прошла все круги ада, разве это не повод ей помочь?