ЗБ

– Да полной ржачкой. Я-то читаю с чувством, с интонациями, а в жюри просто рыдают от смеха, родители со стульев сползают. Мне даже обидно стало, не понимала: чего ржут-то? Это уже потом дошло, что рожица-то у меня страшненькая. Но ничего – первое место заняла.

– Еще бы! – Лиза хмыкнула. – Такое глубокое вхождение в образ, единство формы и содержания.

Мы рассмеялись.

– А еще у Стивенсона я как-то нашла странные стихи. Он ведь прозу писал, а тут стихи. Я так удивилась, что, конечно, прочитала. И тоже запомнила. Потому что совершенно была с ним не согласна.

– Это какое же стихотворение?

– А вот послушай:

Вот как жить хотел бы я,
Нужно мне немного:
Свод небес, да шум ручья,

Да еще дорога.
Спать на листьях, есть и пить,
Хлеб макая в реки, –
Вот какою жизнью жить
Я хочу вовеки.

– И что здесь такого?

– Ты дальше послушай!

Дружба – прочь, любовь – долой!
Нужно мне немного:
Небеса над головой,

А внизу дорога!

– Это да-а… – протянула Лиза. – Тут он явно перемудрил.

– А я что говорю! Сколько потом гадала, как он такое отчебучил. Представляла себе, что, может, его на работе отругали, жена бросила, друг предал. Вот он и взбунтовался…

– Вот вы где, мои сладенькие! – сзади к нам подлетела Иечка – все такая же юная и курносая, с замечательной косой и стрекозиными очочками.

С ходу чмокнув меня в макушку, она посмотрела на мою подругу. – А это у нас что за чу́дное создание?

– Это Лиза, она новенькая. Вот хотела вас познакомить и книг ей даже набрала.

– У-у! Какие хорошие выбрала! – Ия Львовна быстро перебрала книги, извлекла из бумажных карманчиков формуляры. – Ты, Лизонька, у нас еще не записана?

Лиза помотала головой.

– Тогда я пока на Валерию оформлю. А потом обязательно приходи – впишу тебя в наши скрижали. А сейчас мне некогда, надо бежать.

– Что, тяжелый случай? – я скосила глаза в сторону занавесок.

– О-о-о! – Иечка закатила свои чудесные глазки. – Еще не один десяток сухариков съедим. Чувствую, даже урок пропустим. Так что вы уж сами, ага? Если что-то еще выберете, формуляры у меня на столе оставьте.

– Да мы, в общем, уже всё, что нужно, взяли, – успокоила я библиотекаршу. – Разве новинки какие-то посмотреть.

– Ну, новых поступлений у нас, к сожалению, давненько не было. – Иечка приставила палец к носу, точно изготовилась нажать на какую-то секретную кнопку. – Но есть одна интересная папочка! Вам наверняка будет любопытно. Вообще-то ее положено было уничтожить, но я сохранила. Как раз для таких, как вы…

Она быстро провела нас книжными лабиринтами в самый дальний и темный угол, где высился завал из множества перевязанных бечевкой пачек. Иечка пошарила в этой груде и протянула нам стопку тоненьких подшивок.

– Вот, полистайте.

– Что это?

– Ксерокопии отзывов выпускников. Перед тем как изготовить фотоальбомы, выпускникам традиционно предлагают написать отзывы о родной школе.

– Вроде книги жалоб и предложений?

– Ну не совсем так, но отчасти похоже. Словом, почитайте – там есть над чем поразмыслить. Тем более что через два года вам тоже придется писать подобные отзывы. А я побежала к моей бедной пациентке.

Еще раз чмокнув меня, Иечка зацокала в свой плакательный уголок. Мы остались вдвоем.

– Ну? – Лиза взяла у меня одну из подшивок. – Будем читать?

– Попробуем. – я хозяйственно подвинула ей одну из перевязанных пачек с книгами, организовала и себе такой же «стул». – Присаживайся на запретку, и начнем. И про этот закуток, кстати, помалкивай. Иечка нам доверяет, потому и показывает, а вообще-то все это и впрямь положено было сжечь. – я указала рукой на журнально-книжные завалы.

– Как – сжечь? – округлила глаза Лиза.

– Очень просто – как в романе у Рэя Брэдбери «451 градус по Фаренгейту», помнишь? Там еще книги сжигали. Вот и у нас всю художку, все учебные пособия, изданные до 2005 года, приказано было сжечь. Круто, да?

– Да уж… Только непонятно – зачем?

– Как – зачем? Формально – санэпидемтребования, а в реалиях – чтобы новые учебники издавать по третьему и десятому кругу, а после втюхивать родителям по жутким ценам. Нормальная волчья коммерция. Иечка тогда была практиканткой – вот и получила все это богатство в наследство от своей предшественницы. Вот так она всё и продолжает хранить – на свой страх и риск. Тут у нее и Сухомлинский есть, и Макаренко с Калабалиным, и много чего из художественных раритетов. Несколько книжек я даже домой уперла. А что? Там они сохраннее будут. Да и места здесь маловато – Ия Львовна сама подыскивает местечко, куда бы все перепрятать.

– Значит, она у вас партизанка?

– Ага, она такая. Может, за это ее Юрий Николаевич и полюбил. Жалко, ты его не застала. Классный был учитель.

– Он что, умер?