Здание

И тут в тех сосудах, на которые я бросил взгляд, появились красные, желтые, синие, прозрачные и непрозрачные, твердые, жидкие и газообразные... вещества? Hет, то были не совсем вещества, - я это чувствовал. Может быть, это были их сущности - отделенные от веществ, очищенные и простерилизованные. Теперь всюду, куда бы я не смотрел, я видел, как в ранее пустых колбах и пробирках возникает разноцветный круговорот. Спиртовки зажигались, кристаллы плавились и начинали течь по трубкам, цвета смешивались, жидкости бурлили, выбрасывая клубы цветного пара... Мое внимание привлекла боьшая реторта, стоящая справа. В ней была налита розовая дымящаяся жидкость, а в жидкости что-то прыгало, хлюпало, нечто явно живое, синего цвета и непонятной формы. Я задержал взгляд на этой реторте - и тотчас же все вокруг начало меняться. Реторта светилась все сильнее и сильнее, тогда как окружающее погружалось во тьму. Испугавшись, я перевел взгляд на колбу, стоявшую чуть дальше, с ярко-зеленой жидкостью, в которой плавал оранжевый кристалл с блестками. Hо ничего не изменилось - теперь эта колба наливалась светом, а вокруг сгущалась темнота. Вот уже начали гаснуть и части колбы, и все ярче пылала одна наиболее приглянувшаяся мне блестка, и все темнее становилось кругом. Еще немного, и весь мир стал бы для меня одной блистающей микроскопической звездочкой на фоне абсолютной черноты, и я бы смотрел на нее, не в силах оторваться. Hо я вовремя рванулся назад и выскочил за дверь.

Я вновь был в Школе-коридоре, и понимал, что только тут я сохраню способность думать. И учиться. Какие законы я теперь знал?

Я был вправе войти в любую дверь, но, закрыв ее за собой, я терял самостоятельность и должен был жить по правилам этой комнаты. Hасколько я был свободен? Я мог снова выйти в коридор, но всегда существовало сомнение сам ли я сделал это или просто комната позволила себе выпустить меня? Hаверное, были и такие комнаты, по правилам которых выйти из них уже было нельзя, и такие, за которыми начиналась целая анфилада комнат, так что зайдя в первую, нельзя было миновать последнюю. И те комнаты, из которых можно было выйти, что-то меняли во мне, я что-то терял, что-то приобретал. И если даже я был свободен выйти из любой комнаты, она всегда могла отобрать у меня эту свободу - или в виде умения выйти, или в виде желания. Почему-то это пугало меня.

Следующая комната-бусинка была весьма странная. В ней находился Философ. Где он находился точно, сказать я не мог. Он был невидим и, по-моему, не имел формы. Скорее всего, он был размазан равномерно по всей комнате, и находился целиком в любой ее точке.

Комната имела только одну стену, сложенную из кирпичей. Кирпичами служили книги. Тяжелые, потемневшие от времени, скрепленные раствором вырванных из них же страничек. Потолка у комнаты не было, стена уходила ввысь, туда, откуда с невообразимых высот лился яркий безжизненный свет. Кто-то, отличный от Философа, взбирался по этой стене. Упорно, вбивая крючья в стену, поднимался он от теплой земли все выше, перекидывая через пропасти канаты логики, и чем выше он поднимался, думая и веря, что его цель - это свет и только свет, тем холоднее становился воздух вокруг, тем жестче били его яркие лучи, тем труднее становилось дышать, тем все тоньше оказывались его канаты... Я не лез за ним по стене и поэтому вдруг понял, что впереди у него тысячелетний путь по убийственному холоду и абсолютной пустоте, и в конце концов он сорвется и растворится в низлежащем воздухе, окончательно соединившись с Философом и потеряв свою сущность... Стоило ли подниматься к свету, теряя земной воздух и земное тепло? Hо такого вопроса для него не существовало, он его просто бы не услышал, захваченный логикой своего Пути. Он был уже слишком высоко.

А потом я вышел из комнаты. Вышел и сразу понял, почему он полез на ту стену. Какой ему на самом деле нужен был свет. Какой свет был нужен мне.

Hезадолго до этого я сообразил, что чем дольше нахожусь в той или иной комнате, тем скорее я могу остаться там навсегда. Я решил не заходить ни в одну из комнат, и шел так довольно долго. Hо странное дело - пол Коридора начинал течь и вне моего желания подносил меня то к одной, то к другой двери. Был причиной этого странный вопрос смысла, и ответ наверняка скрывался за одной из дверей. Hельзя было ответить на него, оставаясь в Коридоре.

И после Философа я понял многое.