Зденка

– Пусть тебя кто-нибудь подменит.

– Кто? Кто может меня подменить? Командир роты? Не смеши!

– Ладно, как хочешь, – Мамука крутанулся на подковах каблуков…

В «Шкодовке».

Час спустя Владислав и Мамука тряслись в «Шкодовке40» в сопровождении чехословацкого подполковника, который был за рулём. Они находились в приподнятом состоянии духа, насыщенного авантюризмом.

– Вы – представители советской стороны. Представители нашей части. Направляетесь по приглашению «Общества Советско-Чехословацкой дружбы», и должны вести себя как подобает советским офицерам,.. – полчаса назад начштаба дал краткий инструктаж двум лейтенантам-везунчикам, командированным подальше от серости армейских будней…

Позади остались серые очертания казарм, жёлтые угрюмые стены комнаты в офицерской общаге, перекошенное от злости лицо командира полка, нахальные чёрные чубы, выбивающиеся из-под солдатских «жучек»41.

Всё, всё это осталось позади. И городской дом культуры, и общеполковая вечерняя поверка, и «сухой закон». Они не знали, куда их везут, они не знали, когда их вернут назад, и вернут ли вообще. Они ничего толком не знали. И не хотели знать. В свои двадцать лет, проведя свои последние четыре – первые свои юношеские четыре года практически в полной изоляции, ограждённые стенами училищ от внешнего мира, они были открыты к любым переменам в их повседневной жизни. Скажи им сейчас, что их везут на войну. Едва ли это сменило бы выражения их лиц, любопытно выглядывавших из окон несущейся по перевалу «Шкодовки».

(Когда-то, в первые годы в училище, выполняя команды «правое плечо вперёд» или «левое плечо вперёд», длиннющая, как кишка удава, курсантская колонна, меняя направление движения, впадала в общий ропот, мучаясь терзаниями типа – «Куда нас ведут?», «Зачем?», «Для чего?», «Почему?». Спустя время, в последние годы учёбы, терзаний и вопросов, типа: куда, зачем, почему, не было. Все молча выполняли команды, а в мыслях было иное – пойти в увал или в «самоход», пожарить в общаге стыренный в столовке картофан, да погладить старым утюгом с парафином и ваксой на казарменной крыше, натянутые на деревянные колодки хромачи…)

Так и теперь. Всё ясно в общих чертах. А детали – выясним по ходу. И насладимся каждым мгновением жизни, которая уже и за то замечательна, что она «другая», а не повседневная рутинная! За окнами мелькали красивые, почти сказочные словацкие деревушки. Надвигались сумерки. Снега за окнами становилось всё больше.

Лейтенанты с любопытством смотрели в окна, рассматривая всё подряд.

– Странно так. Вот едем сейчас по Чехословакии. А в прошлом году в этот день был, как обычно, парад в Новосибе на площади имени Свердлова, как и сейчас, – прервал тишину Тимофеев, – тогда на улице было 26 градусов мороза! Странно, что людей заставляет вылезать на такой мороз смотреть парад. Правда, некоторые из гражданских зевак, едва на ногах держатся от алкоголя. Тогда, днём – для участников парада – обычно был концерт в оперном. А до этого по ночам – тренировки. На старшем курсе наш батальон, перед ночной тренировкой, как-то на два часа по городу распустили. Прикинь! Триста человек примерно с автоматами по городу, по магазинам расползлись! Гражданские фигели.

– Как вас патом собрали? Нас так ныкогда нэ распускали.

– А мы дрессированные были. Один если опоздает, потом весь батальон накажут. Так что потом свои загнобят, если опоздаешь. Так тут никто не смел. Зубами землю будешь грызть, но придёшь в срок!

– Замполиты среди вас есть? – с акцентом, но по-русски прервал их беседу Чехословацкий подполковник, любезно улыбаясь «зелёным» советским лейтенантам.

– Есть. Я! – вяло выговорил Тимофеев.

– О-отлично! Во-от вы-то и будете говорить приветственное слово от Советской стороны! Не против? Знаете что сказать-то? – улыбался подполковник, демонстрируя хороший русский с совсем небольшим акцентом, – это очень важно! Ну, если что, я могу помочь,.. – продолжал подполковник, слыша растерянное молчание в ответ.

– Я скажу. Я знаю что сказать, – наконец-то ответил Владислав, вспоминая длинную речь Горбачёва…

Штребске Плесо