Здесь был Рим. Современные прогулки по древнему городу

Колокольня церкви когда-то была частью оборонительных сооружений семейства Пьерлеони — богатых еврееввыкрестов, скупивших или построивших лучшую недвижимость в округе. Через дорогу стоит еще один их особняк xi века, тоже с башней, а рядом с ним — развалины аркад (левая, плохо сохранившаяся, — из известняка, правая, с двумя арками, — из вулканического туфа). Эти аркады могли поддерживать крышу над куском Триумфальной дороги — маршрута, по которому победоносные полководцы двигались от городских ворот к Капитолию.

Известно, что в 90 году до н. э. храм Юноны был перепосвящен после сна, который приснился знатной плебейской даме Цецилии Метелле: женщины-де осквернили храм «непристойным и грязным ремеслом», а у подножия храмовой статуи обосновалась сука с выводком щенков. После усердных молитв и очистительных обрядов Юнона соблаговолила вернуться.

Римский храм Юноны Соспиты был второстепенным по сравнению со святилищем в городе Ланувии, примерно в тридцати километрах к юго-востоку от Рима. В пещере ланувийской рощи, посвященной богине, жила священная змея, которой ежегодно в праздничный день специально выбранная девушка приносила жертвенную лепешку. Если змея съедала лепешку, это считалось добрым предзнаменованием.

Между тремя храмами возле и внутри Сан-Никола-ин-Карчере и театром Марцелла когда-то стоял еще один храм, четвертый, посвященный Благочестию (Pietas). Понятие, заключенное в латинском слове, несравненно шире и сложнее, чем его традиционный русский перевод. В храме стояла первая в Риме позолоченная статуя. Ее поставил политик Ацилий Глабрий в честь своего отца, который, собственно, и дал обет воздвигнуть храм, но не успел его осуществить. Этот жест сыновней преданности как нельзя лучше отражал суть храма, потому что римская pietas едва ли не в первую очередь подразумевала уважение к родителям. Плиний Старший связывал место возведения храма с историей, которая казалась ему квинтэссенцией понятия pietas. Некогда на этом месте была тюрьма (может быть, это память о ней звучит в названии церкви СанНикола-ин-Карчере, а может быть, дело в том, что античные развалины в подземелье церкви когда-то приняли за Мамертинскую темницу). В тюрьме сидела одна женщина низкого происхождения. Каждый день дочь этой женщины, только что сама ставшая матерью, приходила навестить узницу; каждый день стражники обыскивали посетительницу, чтобы та не вносила в тюрьму никакой еды. В конце концов дочку поймали за тем, что она кормила мать собственным молоком. Пораженные такой демонстрацией дочерней преданности, тюремщики отпустили узницу и назначили всему семейству пожизненную государственную пенсию.

Уже в античности существовала и более скандальная версия, в которой речь шла не о матери, а о заключенном в темницу отце (чаще всего в этих легендах его зовут греческим именем Кимон). В эпоху Возрождения и барокко тема «Отцелюбие римлянки» приобрела огромную популярность, особенно у голландских и фламандских художников: она давала возможность изобразить благочестивый сюжет на рискованном изобразительном материале. Рубенс обращался к ней несколько раз (одна из этих картин — в Эрмитаже).

«Отцелюбие римлянки». Гравюра немецкого художника Ганса Себальда Бехама, XVI век.

То ли в память об этом добродетельном поступке, то ли просто потому, что неподалеку торговали коровами, на Овощном рынке воздвигли Молочную колонну (Columna Lactaria), возле которой расположилась молочная кухня: там детям из бедных семей бесплатно раздавали молоко. Сведения о колонне обрывочны; вероятно, ее снесли при строительстве театра Марцелла.

Древности Сант-Омобоно