Здесь был Шва

Да очень просто. Против локомотива наш Манни-Дранни не устоял. Он не просто сломался — поезд размолотил его в куски, которые вылетели со станции и упали на мостовую внизу. По всему Брайтон-Бич ещё несколько недель после нашего опыта находили куски тела, что, в общем-то, в этих краях дело обычное, правда этикуски были из пластика. Экспресс послал Манни прямым ходом в Великий Небесный Мусоросборник.

— Мне будет его не хватать, — промолвил Айра, убирая камеру в футляр и собираясь уходить.

А где Шва? Я оглянулся. Его нигде не было видно, и я не мог понять, ушёл он или слился со станцией. И только когда Лекси попросила проводить её домой, стало ясно, что ушёл.

— Не понимаю, — произнесла Лекси. — Это так не в его духе — уйти, не попрощавшись.

— Ты так и не въезжаешь? — сказал я. — Как ты можешь быть такой… такой…

— Какой?!

— Ладно, неважно. Забудь, что я что-то говорил. — Я наклонился, взял Моксину шлейку и вложил её в ладонь Лекси. — Принимай амоксициллин, — сказал я. — Мне кажется, он тебе понадобится, чтобы почувствовать себя легче.

* * *

— Как ты могла так с ним поступить? — спросил я Лекси, доставив её домой.

Она разгневанно уставилась на меня. Нет, не глазами, а всем лицом, что было ещё хуже.

— Если ты забыл, то ты поступил точно так же!

Она была права, и от этого я разозлился ещё больше.

Мы сидели в гостиной её деда, слушая шелест внезапно налетевшего ноябрьского ливня. Кроулиевская сиделка, сразу давшая всем понять, что она кошатница, выгуляла собак под дождём, потому что я не явился на работу вовремя. Теперь во всей квартире стоял запах мокрой псины, а сиделка, проходя мимо, каждый раз бросала на меня суровые взгляды.

— Я думала, он понимал, что мы с ним только друзья, — сказала Лекси.

— Не верю я тебе! Да, ты не можешь видеть глупо-влюблённое выражение на его физиономии, но не может быть, чтобы ты не слышала это в его голосе!

На глазах Лекси выступили слёзы, но они меня не смягчили.

— А может, я просто не хотела это слышать, понял? Может, мне нужны были вы оба. Это что, так ужасно?

И тогда я кое-что понял.

— Ты никогда раньше не встречалась с парнями по-настоящему, правда?

— А причём тут это?

Судя по её тону, я попал в точку.

— Это очень даже причём!

Понимаете, я знавал парней и девчонок, которые были истинными мастерами манипуляции, когда дело касалось отношений. Я подспудно чувствовал, что Лекси — именно из таких. Да, она манипулировала нами, но её ухищрения были невинны. Ей досталось слишком много парней, и она, словно неловкий жонглёр, роняла лишние мячики — не потому, что ей так нравилось, а потому, что не знала, что же с нами делать.

Лекси долго молчала; лишь время от времени вытирала глаза тыльной стороной ладони да наклонялась погладить Мокси. Но грехи и добродетели, которым тоже хотелось, чтобы их приласкали, постоянно оттирали поводыря в сторону, и от этого Лекси расстраивалась ещё больше.

— Я отпугиваю мальчиков из нашей школы, — наконец призналась она. — Я люблю выходить на люди, а они по большей части любят уединение. Понимаешь, школа у нас очень уж эксклюзивная, и других ребят родители оберегают от внешнего мира гораздо больше, чем меня. Думаю, мальчики просто не знают, как себя вести со мной.

— А как другие парни из твоего эскорта? Те, что были до нас со Шва?

— Они все были намного старше, и для них это была лишь работа. К тому же, все они были из церковной общины — ну знаешь, такие обходительные, аж противно; с ними мне всё время казалось, будто я в церкви. Мои провожатые всегда были очень… солидными и надёжными. Поэтому я и удивилась, когда дедушка вдруг выбрал вас.

— Должно быть, впал в маразм.

— Я это слышал! — проорал Кроули из своей спальни. Несколько «кабысдохов» оживились при звуках его голоса и понеслись терзать своего хозяина. Так ему и надо, пусть не подслушивает.

— Так что мы для тебя были чем-то вроде вспомогательных колёсиков, — сказал я Лекси.

— Что-что?

— Ну, знаешь, на детских велосипедах устанавливают два дополнительных колёсика сзади, пока малыш не научится ездить уверенно. Одно с одной стороны, другое — с другой. Я и Шва. Вспомогательные колёсики.

— Я не езжу на велосипеде. Не понимаю, о чём ты.

Но я не сомневался — прекрасно понимает.

— Должно быть, Кельвин меня ненавидит, — сказала она, нервно обрывая заусенцы на пальцах.

— Он не ненавидит тебя. Просто чувствует себя обойдённым, вот и всё.

— А ты?

— Нет конечно. Я тебя не ненавижу.

Она протянула руку и дотронулась до моей щеки. Я задумался об ощущении, которое рождает подобное прикосновение. Спорю на что угодно: никто не касался лица Шва до того, как это сделала Лекси. Прикосновение — это очень странная штука, если ты к нему непривычен. Тако-ое начинаешь ощущать…

Наверно, не получив от меня ожидаемой реакции, Лекси убрала ладонь.

— И что теперь будет?