Здесь и сейчас

Она тоже хочет, чтобы Кэтрин вернулась и пришла к нам. Хочет исправить нанесенный нам всем урон. Хочет, чтобы все у нас было хорошо. И впервые я думаю, что мама хочет не только этого.

Сердцем чувствую: если Кэтрин вернется, наша жизнь станет лучше. Добиться этого будет, конечно, нелегко, но мы обязательно доведем дело до конца. Для мамы это тоже станет большой радостью. Возможно ли? Трудно представить, но не невозможно.

Пять часов. Я уже ни на что не надеюсь. Но ровно в две минуты шестого рядом с домом тормозит машина серебристого цвета и из нее выходит Кэтрин. За рулем с мрачным видом сидит миссис Синтия, но меня это уже не волнует. Со всех ног бегу к Кэтрин и бросаюсь ей на шею. Лицо у подруги растерянное, но она тоже рада меня видеть.

— С тобой все в порядке? — спрашиваю я.

— Нормально, — шепотом отвечает она. — Но что ты такое сделала? У меня в жизни еще не было такой сумасшедшей автомобильной гонки.

Я чуть не душу Кэтрин в своих объятиях. Я так счастлива видеть ее, что не в силах сдержать слез.

— Теперь у нас все по-другому, — говорю я, и мне плевать, что меня могут слышать. — Мне так много надо тебе рассказать.

Через несколько минут Кэтрин возвращается к машине, чтобы ехать домой, к отцу, но миссис Синтия трогает не сразу. Она злобно глядит на меня через окошко с опущенным стеклом.

— Ты не получишь, чего добиваешься, так и знай! — Ядовитая паучиха брызжет ядом.

Я поворачиваюсь к ней:

— О чем это вы?

— Можешь глумиться над нашими принципами, попирать все, что мы пытаемся сделать… — Каждое слово она выкрикивает, словно выплевывает очередную порцию отравы. — Запала на своего юнца? Говоришь, желаешь исправить будущее? Так знай, ты его не получишь. Ничего у вас с ним не выйдет.

— Вы ошибаетесь.

— А вот увидишь.

Не могу скрыть изумления и отвращения.

— И не корчи из себя дурочку, Пренна, — заканчивает она и жмет на газ.

Глава 25

Ночью никак не могу уснуть.

Укладываю сумку на пятницу. Что брать с собой, чтобы провести такую ночь? Гляжу на кучу хлопчатобумажного нижнего белья в ящике комода, на все эти маечки с трусиками, в которых я сплю вместо пижамы. Что же делать? Прежде я и не мечтала, что у меня когда-нибудь будет такая ночь. Кладу в сумку коробочку драже «тик-так», в которой осталось несколько штук. Маленькие наушники.

Вдруг мне приходит в голову одна мысль. Придвигаю стул к шкафу, чтобы достать до самой высокой полки. Нащупываю куртку с надписью «Нью-йоркские гиганты». Достаю, встряхиваю. Подношу к лицу, вдыхаю ее запах, словно в ней сохранилось еще что-то от Итана.

Несколько минут составляю список файлов с музыкой для мобильника. Вдруг пригодится, кто знает?

На экранчике выскакивает текстовое сообщение. Я улыбаюсь.

43 часа.

Гляжу на время в мобильнике. Подсчитываю в уме. Набираю:

42 часа 40 минут.

Проходит минута.

42 часа 39 минут.

Я люблю тебя.

Я люблю тебя.

Раздается стук в дверь. Странно, кто бы это мог быть? Входит мама:

— Не спишь?

— Нет.

— Можно с тобой поговорить?

— Конечно.

К моему изумлению, мама садится на мою кровать. Комнату освещает только луна за окном. Но я вижу, что она снова сняла очки. В руках у нее красная папка.

— Я все прочитала.

— Трудно поверить, правда?

— Да. И ты сказала, что этот человек покончил с собой?

— Да. Сегодня рано утром.

Она тяжко вздыхает. Качает головой.

— Судя по письму, понятно, почему он это сделал, — добавляю я.

— Да.

Мама смотрит на папку:

— А знаешь, в твоей папке для нас совершенно потрясающие материалы. С этими именами и нашим знанием будущего у нас есть реальный шанс обуздать заразу. Я и не мечтала о том, что подобное может случиться.

Лицо у нее оживленное, такого я у нее еще не видела. Меня так и распирает от радости и от гордости.

— Ты так думаешь? — спрашиваю я.

— Да, если, конечно, не возникнет каких-нибудь осложнений, о которых мы еще не знаем. Вдруг опять кто-нибудь заявится из будущего или… — Она бросает на меня быстрый взгляд. — Или еще чего, мало ли… — Берет меня за руку. — Но эта информация плюс данные моих медицинских наблюдений и опытов в Постремо… все это сулит очень и очень большие надежды.

И слова этого она прежде не произносила. А выражение лица — ну просто другой человек.

— Так, значит, это Болтос перенес с собой вирус чумы в наше время? От него пошла эпидемия? — спрашиваю я.

— Не совсем так. Думаю, что там, откуда он прибыл, чумы не было, во всяком случае нашей разновидности. Я подозреваю, что он не был ее переносчиком. С него она началась. В его организме поселился какой-то вирус или набор вирусов, которые он подхватил, ну, скажем, от птиц или свиней в том времени, где он жил прежде. Обычно так и бывает. Для него вирусы были безвредны. Наверное, и для других в том времени. Но как только осуществился перенос в иное время, вирусы оказались очень опасными для его любовниц, а также лиц, с которыми он вступал в близкий контакт. Вполне разумно предположить, что чума крови могла начаться именно так.

— Понятно, — задумчиво говорю я.