Здесь и сейчас

Через несколько секунд я сдаюсь. Представляю, что это его щека касается моих волос. Его руки обнимают меня за талию. Да, это он обнимает меня, он умеет обнимать девушку. Я мысленно поднимаю голову и заглядываю ему в глаза, которые знают, как надо смотреть на девушку, он испытующе смотрит на меня, словно хочет, чтобы я рассказала ему все-все, и он все поймет.

Это нехорошо, я понимаю, но танец, медленный и изящный, я довожу с ним до конца. В воображении, разумеется, потому что только там такое может случиться.

Глава 3

– Эй, мартышка. Что с тобой?

Я не смотрю на него. Пытаюсь приделать к очкам отскочившую дужку. А у самой щеки так и пылают. Страшно поднять на него глаза, он сразу все увидит.

Он толкает мою ногу под партой. Я делаю вид, будто внимательно читаю, что написано в тетради.

Мистер Фазанелли отворачивается от доски, где только что писал формулы какого-то длинного уравнения.

Украдкой бросаю взгляд на руку Итана, на его колено. В лицо смотреть боюсь. Проклятые мысли сами лезут в голову. Нельзя позволять себе так думать о нем.

Он листает тетрадку, что-то ищет. Мистер Фазанелли снова поворачивается к доске, и Итан пододвигает тетрадку мне.

На странице незаконченная игра в «виселицу», мы начали играть еще на прошлой неделе. Голова и туловище уже висят.

Не поднимая головы, пишу букву «и» и двигаю тетрадь обратно. Итан пририсовывает к голове второй подбородок.

Пишу букву «к».

– Ты что, Прен, хочешь весь алфавит перечислить по порядку? – шепчет он. И пририсовывает к туловищу соски.

Наконец ему удается поймать мой взгляд. Я слишком долго не отвожу взгляда и вижу в его глазах все вопросы, которых старательно избегала: «Что с тобой сегодня? Что-нибудь случилось? Почему ты на меня не смотришь?»

Я быстро хватаю тетрадку и пишу: «В этом слове вообще есть буквы?»

– А ты попробуй следующую…

Я вскидываю голову. Мистер Фазанелли стоит рядом и смотрит на меня. Потом переводит взгляд на толстого повешенного. Потом снова на меня.

Гляжу на уравнение. Встаю и тащусь к доске.

Чувствую на спине взгляд Итана. А также взгляд сидящего сзади Джеффри. К счастью, звонит звонок, избавляя меня от длительной пытки уравнением.

Итан как ни в чем не бывало встает, еще и улыбается, и мы выходим из класса.

Он показывает мне раскрытую тетрадку. Пока я страдала у доски, уши повешенного обросли волосами.

– Червоточина.

Я недоуменно гляжу на него.

– Слово такое, понимаешь? – Итан тычет в тетрадку пальцем. – С буквами.

– А-а… Ну да.

– Начинать нужно всегда с гласных, дружок.

– Спасибо за подсказку.

Мы выходим на лестницу, колодцем спускающуюся вниз. Джеффри тоже тут как тут.

– Можно я поговорю с Пренной, всего минутку, – говорит он, догоняя нас, пока мы не растворились в хаосе кафетерия.

Итан бросает быстрый взгляд на меня:

– Об этом нужно спросить у Пренны, как ты считаешь?

– Наедине, без свидетелей. – Джеффри ведет меня к окну. – Ты должна вести себя осторожней, – предупреждает он.

Я гляжу на Итана: его уже окружила компания друзей по футбольной команде. Когда он не смотрит на меня, мне становится очень одиноко. Меня саму это удивляет. Когда я чувствую это одиночество.

– Ты меня слышишь?

– Слышу. А что, я стараюсь.

– Я говорю про Итана.

Я провожаю его до дверей, выходящих на аллею. Вдоль дорожки растут вишни, сейчас ветки их сплошь покрыты цветами, лепестки опадают, словно идет розовый дождь.

– Мы с ним просто дружим.

Ловлю себя на мысли, что не хочется произносить имя Итана вслух.

– А он это понимает?

– Да, думаю, понимает, что мы просто друзья.

С Джеффри легко прикидываться дурочкой, потому что он никогда не смотрит мне в глаза. Он снимает очки и протирает стекла краем рубашки.

– И он понимает, что тут нет ничего больше?

– Мы не говорим на эту тему. И я не стану говорить с ним об этом.

– Ну, раз так, я тебе верю. Просто хочу сказать, а вдруг он смотрит на все иначе.

– Ничего, я умею держать себя в руках. – Я прибавляю шагу. – Нам ведь разрешают заводить друзей, ты же сам знаешь. Даже полагается заводить друзей. Мы должны слиться с остальными, быть как все.

– Но нам не положено заводить друзей, которые смотрят на нас такими глазами.

Я останавливаюсь. Гляжу на лепестки, лежащие на тротуаре под ногами, плавающие в лужах после вчерашнего дождя. Сжимаю свои книжки так крепко, что ладони становятся влажными.

Вижу, что Джеффри явно не в своей тарелке. Сам не знает, о чем говорит.

– Прен, пойми, я просто не хочу, чтобы ты…

– Понимаю.

– Я не хочу, чтобы тебя…

– Понимаю.

Он оглядывается по сторонам, убеждается, что поблизости никого нет.

– Понимаешь, если эти люди, хоть кто-нибудь из них, узнают про нас правду… какими бы миленькими, какими бы надежными они ни казались… они тебя уничтожат… всех нас уничтожат.

Сколько раз я уже это слышала?

– Понимаю, – сурово отвечаю я.

– Будешь вести себя осторожней?

– Я так и делаю.

* * *

Вечером, когда еще совсем не поздно, слышу, как хлопает входная дверь. Вернулась мама, наверное, принесла поесть.

Заканчиваю задание по физике и спускаюсь вниз.

В сумке на кухонном столе курица, печенье, салат из капусты с майонезом. Достаю две тарелки и вилки с ножами.