Здесь и сейчас

Глядя на стоявшего напротив нее мужчину, Настя даже задумалась, видела ли она раньше в реальной жизни, а не на экране, такие красивые лица. Наверное, все-таки, только в кино. Где, соответствующее освещение, правильно подобранный грим и мастерство парикмахера, превращают обычные, нормальные, человеческие лица актеров, с теми же недостатками, что и у обычных людей, в идеальные. Безупречно прекрасные, с гладкой бархатистой, как лепесток цветка, кожей, выразительными, сияющими особым светом глазами, с симметричными, правильными чертами. Здесь, в мастерской, не было специального освещения, и посетитель, совершенно определенно, не воспользовался услугами гримера, прежде чем прийти, но его лицо было идеальным. Идеальные пропорции, идеальная симметрия и правильность черт. Совершенная красота. Своя собственная. Мужественная красота, без намека на слащавость и свойственную некоторым привлекательным представителям сильного пола кукольность. Он был немного похож на исполнителя роли одного из двух пластических хирургов из сериала «Части тела», естественно на того, который красавчик. Только намного, намного красивее.

– Добрый день! Рад познакомиться. Вадим. – Сказал обладатель неземной красоты, глядя на хозяйку мастерской глазами нереального для обычных смертных, не наделенных идеальной красотой, глубокого синего цвета. Сверкнули почти все тридцать два ровных белоснежных зуба, контрастируя с загорелой кожей, ослепляя, поражая, приводя в восхищение. – Мне Вас порекомендовали. Один знакомый. Сказал, что Вы отличный мастер.

– Добрый день, – Настя, помимо воли, ощутила собственное несовершенство.

Синеглазый Вадим легонько повел широкими плечами. Сильное гибкое тело вполне соответствовало лицу. Даже под одеждой, дорогой и изысканной, ясно угадывалось, что бицепсы, трицепсы и все восемь кубиков на прессе у него в полном порядке.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – Настя указала посетителю на стул. Мистер совершенство сел и небрежно закинул ногу на ногу, отчего стал казаться еще привлекательнее. Из дальнего угла мастерской фыркнул Сашка, очевидно взревновав к появлению «на своей территории» представителя одного с ним пола, имеющего явное превосходство по всем статьям.

– Что вас к нам привело? – улыбнулась Настя.

– У меня возникла небольшая проблема, – голос у него был довольно низкий. Он как нежный бархат, обволакивал плотной завесой, ласкал слух, заполнял все пространство вокруг себя. – У меня есть старинные часы.

Он засмеялся, вновь ослепляя белизной зубов, а заодно, сиянием глаз.

– Вещь, доставшаяся от родителей. Стояли у нас дома, сколько я себя помню. Не знаю где мать с отцом их взяли. Они громоздкие и, честно говоря, довольно уродливые. Но, несмотря ни на что, я их люблю. Вещь, которая дорога, как память, – он попытался изобразить легкое смущение собственной сентиментальностью. Но было очевидно, что никакого смущения он не испытывает. Подобные чувства не свойственны людям с такой внешностью. Просто игра, которая, вероятно, безотказно действует на представительниц женского пола, очаровывая их. Но, возможно, он не ставил перед собой цель произвести еще более сильное впечатление, и это была естественная для него, непреднамеренно-привычная манера поведения. Как характерный жест или любимая поза.

– Понимаю, – подбодрила Настя, обладателя старых, громоздких и, по его собственному утверждению, уродливых часов, к продолжению рассказа о возникшей с ними проблеме.

– Корпус сделан из дерева, и мне кажется, ему срочно нужна реанимация. Еще немного и он просто развалится. И тогда уж точно придется отправить семейную реликвию на свалку. – Он опять засмеялся и снова повел плечами. Красота. Просто глаз невозможно оторвать, какая красота. – Как я уже сказал часы очень громоздкие. Высотой примерно с меня. Боюсь их трогать, чтобы они и впрямь не развалились. – Он посмотрел на Настю, плеснув порцией нереальной синевы, лучащейся из его глаз. – Вы могли бы приехать и взглянуть на них? Я был бы очень признателен! – сверкнула очередная улыбка. – Понимаю, глупо так переживать из-за дурацких, никому не нужных часов, но, как я уже сказал, это память. Когда я смотрю на них, они напоминают мне о прошлом. О моем детстве, о родителях…

– О, разумеется, я обязательно посмотрю на вашу семейную реликвию, и мы решим, что можно сделать. Думаю, что мы спасем памятную для Вас вещь, и не дадим ей отправиться на свалку, – улыбнулась Настя. – И вовсе нет ничего глупого в том, что Вы привязаны к этим часам. Обладатели подобных вещей «с историей», ценят не сам предмет, а именно эмоции, воспоминания, связь с прошлым и с дорогими людьми. Если бы Вы видели, к каким странным вещам, порой, привязаны наши клиенты, Вы бы очень сильно удивились, – засмеялась она.

– То есть я не сумасшедший? Вы меня обнадежили. А то я уже волновался, что моя привязанность к старой рухляди, это что-то не вполне нормальное, – смеясь, сказал он.

– Нет, уверяю Вас. С Вами все в порядке. Большинство людей, к чему-нибудь да привязано. Очень многие, просто, держат это в секрете.