Здесь на Земле

Марч проскальзывает за руль. Она не готова говорить с дочерью о Холлисе. Сейчас не время. Да и настанет ли оно когда-нибудь — время сказать правду? «Я не могу отказать ему, не могу сказать «нет». Я постоянно его хочу. Всегда хотела и всегда буду хотеть». Это она должна выложить своей дочери? Раскрыть такое вот положение дел?

— А, так это Сьюзи тебя сегодня с нетерпением ждет? — сипит Гвен пуще обычного.

Нет ответа. Гвен фыркает и, отвернувшись, смотрит в ночь.

— Я так и думала, — дымит она на морозе выдохами. — Правда и впрямь нечто тебе несвойственное.

— Ладно, — произносит наконец Марч. — Сегодня у меня встреча с Холлисом — раз ты такой правдолюб.

Она заводит мотор и несется по грунтовке на скорости, с которой им в поворот явно не вписаться.

— А я, можно подумать, не знала, — ворчит себе под нос Гвен.

— Что здесь такого? — пытается быть убедительной Марч. — Мы целую вечность знакомы, вместе росли.

У Гвен комок в горле. Ей непереносимо видеть, как поступают с ее отцом — самым лучшим человеком из всех, кого она знает. Он, конечно, не самый разговорчивый папа на свете — бывали семейные трапезы, когда вообще никто слова не проронит, — но только до тех пор, пока не завести с ним речь о жучках и паучках. Гвен была рядом с отцом, когда он специально остановил машину — посмотреть, как лесной паучок плетет свою сеть. И своими глазами видела (в Йосемитском национальном парке, куда они приехали на день ее десятилетия), как он что-то говорил заблудившемуся медвежонку, а тот — она готова поклясться! — внимательно слушал.

Гвен знает: отец регулярно шлет матери открытки. Она нашла одну сегодня утром. «С мыслью о тебе» — гласила типографская надпись. А на обороте, рукой отца: «Мне каждый день тебя недостает». Гвен заплакала. Для такого молчуна и скрытника, как ее отец, это почти крик души, а мать, похоже, все никак его не услышит.

— У нас с Холлисом встреча в ресторане «У Димитрия». Это что, преступление?

Да, преступление — чувствует сама Марч. Иначе бы она так не защищалась.

— Да это вообще не мое дело, — отворачивается Гвен.

Мать лжет. Они не в ресторан идут. «Ну да, ну да», — думает Гвен, когда та наспех объясняет, что ей надо к Сьюзи, в аптеку, в магазин… «Срочно понадобилось прикупить еды на ночь глядя? Так я и поверила, — скажет Гвен своей подруге Минни (если хоть когда-нибудь дозвонится, черт возьми), — так и поверила хоть одному ее слову».

Хэнк тоже все знает. Да и как ему не знать? Однажды она встретила его, когда, как обычно, шла к Таро. Хэнк ждал ее на подъездной аллее. Уговаривал пойти в школу прямо сейчас, в такую рань, и вид у него был странный, словно виноватый. Гвен глянула вперед — у дома стоит «тойота». Значит, мать провела здесь ночь, а Гвен и не подозревала. Думала, та еще спит, когда, по своему обыкновению, тихо заперла входную дверь в пять тридцать утра.

В другой раз она видела их, когда выгуливала Систер. В пикапе, на обочине дороги, что ведет с шоссе на Лисий холм. Она быстро отвернулась, однако успела заметить запрокинутую голову мастери, ее открытый рот, их поцелуй. Гвен пробежала весь путь к дому — тщетно, слишком многое запечатлела память.

— Ты поднимаешь шум из ничего, — продолжает убеждать Марч.

— Послушай, ты не обязана ничего мне объяснять. Это твоя жизнь — и точка.

Гвен откидывает голову на сиденье и глядит в окно. И вдоль шоссейной Хай-роуд, и на центральной Мейн-стрит — призраки, балерины, ниндзя, рыцари… Веселый Хеллоуин. Словно вся власть в городе перешла к детям. Они повсюду, на каждом перекрестке. Носятся, светя фонариками, с сумками, полными сластей.

— Спасибо за то, что подвезла, — бросает Гвен, выходя у дома. Крис, и закрывает дверцу машины, прежде чем мать успевает что-либо сказать.

У Крис уже битком набито, в прихожей целый ворох курток. Музыка так гремит, что басы проникают сквозь стены и даже сквозь одежду Гвен.

— Наконец-то! — восклицают Крис и Лори, когда она появляется на кухне.

Мать Крис готовит пунш на апельсиновой газировке и соке грейпфрута. Все девушки, как положено в такую ночь, в черном. Даже блондинка Крис надела черный ведьминский парик.

— Ты потрясающе выглядишь, — отмечает Лори.

— Думаешь?

Гвен не уверена. Ах, ей бы научиться без стеснения воспринимать комплименты, распрощаться со своей вечной зажатостью…

Мать Крис закончила с закуской и напитками и удаляется в дальнюю комнату, ибо обещала дочери не стеснять своим присутствием их вечеринку. Не успевает за ней закрыться дверь, как Алекс Махони (новый, с недавних пор, бойфренд Лори) достает литр виски — «подкорректировать» пунш. Всех искренне веселит хитроумный план набраться-таки под завязку. За исключением Гвен; она смотрит на Хэнка, входящего через заднюю дверь. Лицо с мороза в румянце, листочки прилипли к светлым волосам. На нем поношенное черное пальто (одно из тех как пить дать, что перестал носить Холлис), джинсы, чистая белая рубашка. Гвен уже неплохо его знает: он, конечно, сам гладил рубашку, тщательно и очень осторожно (не дай бог прожечь!), потому и опоздал. И Гвен любит его за это еще больше.