«Здесь начинается ад»

– Ежина, это вроде я контуженный, а у тебя горло должно болеть. То есть ты молчишь, а я голоса слышу! – ухмыльнулся Вини.

– Да, помолчи ты…. Точно плачет кто-то.

Еж снял трофейный автомат с плеча.

Они вошли в правый придел, где был выход в подвал, и осторожно стали спускаться вниз.

– Посвети! – шепнул Еж Винокурову, когда они спустились туда.

На каких-то тряпках, рядом с мертвым немцем, сидел ребенок лет шести-семи и тихонечко выл.

Увидав сквозь кулачки свет от зажженной спички, он с тихой такой надеждой сказал:

– Дядя Альфред спит! Не будите его!

Еж с трудом сглотнул застрявшее «Хенде Хох»:

– Не будем будить… Мы тихонечко… Ты кто?

– Ваня

– Ваня… Иди-ко мне, Ваня! Лех…

– Да понял я…

– Ребенка не напугай.

А ребенок почему-то вскочил, побежал и ткнулся головой в живот Ежу.

И заревел.

– Тише, тише, Иванко, тише… Все хорошо… Тише… – Еж погладил пацана по голове.

– Я тут посмотрю. Иди наверх, – сказал Вини. – Дай спички.

– В левом кармане, – тихо ответил Еж, успокаивая мальчика. – Да от меня в левом, извращенец, всего меня общупал!

– Иди уже. И парня там… Накорми!

– Без сопливых обойдемся! – отрезал Еж, взял пацана на руки и понес вверх.

Пацан обхватил его за шею и засопел в ухо, шмыгая холодным носом.

Левой рукой Андрей придерживал Ванюшку, в правой – держал автомат.

Когда они вышли из церкви, его ослепила вспышка.

Еж извернулся за долю секунды, прикрывая ребенка телом, а в спину ему прозвучало:

– Какой кадр… Я гениальна!

«Вот стерва» – подумал ослепленный Еж. – «Но голос красивый!»

– А теперь боком повернитесь, товарищ боец… Минуточку…

Рыжая красавица в звании младшего политрука еще раз щелкнула «лейкой».

– Добрый день, корреспондент фронтовой газеты «За Родину!» Анна Леденева.

– Боец Ежов… Дед! Кирьян Василич! Я тут мальца нашел, покормить бы его! Иванко, кушать хочешь?

Мальчик кивнул. Слезы на его чумазых щеках уже высохли, оставив светлые разводы.

Пацаненку дали ломоть хлеба, сыр и полбанки немецкого колбасного фарша – трофеи, целая груда которых была унесена в пустой блиндаж, возле которого Прощин уже поставил часового.

Пока парикмахер приводила в порядок бойцов, Леденева ходила и снимала живописные виды освобожденного села – закопченные трубы сгоревших домов, трупы немцев в разнообразных позах, шрамы от осколков на стенах древнего храма. И жалела, что нет подбитых танков.

– А где я их возьму? – разводил руками Прощин. – Не было тут танков у них.

– Совсем-совсем никакой техники?

– Товарищ сержант, там грузовик немецкий есть разбитый. Может подойдет?

Анна подумала и согласилась. Лучше, чем ничего.

– Вот ты, Винокуров, и проводи.

Остов грузовика валялся метрах в сорока от церкви.

Фотограф посадила Лешку на кабину и побегала, вокруг, ища подходящий ракурс и приговаривая:

– Тэээкс… Подбородок чуть выше… улыбнуться… не так широко… Отлично! А теперь с этой точки посмотрим… Э! Боец, куда?

А Вини спрыгнул с разбитого грузовика и побежал навстречу Маринке и Рите.

Полуторка остановилась под холмом – по скользкой дороге ей было не подняться. Девчонки пошли вверх сами.

– Вини! Жив? Не ранен? – кинулись они обниматься-целоваться.

– Да чего нам сделается! – засмеялся Вини. – Мы же терминаторы, посланы спасать цивилизацию. Забыли, что ли?

– Еж как? А дед?

– Живы все. Пойдемте. Сами посмотрите. Вы-то как?

Девчонки наперебой стали рассказывать.

В госпиталь их определили как вольнонаемных. Санитарок не хватало, поэтому и тяжелораненых помогали в машины грузить, и бинты стирать, и воду кипятить. А Маринке пришлось помогать при ампутации. Ногу держала.

– Я чуть сознание не потеряла. Потом говорят – выноси. А я не знаю, куда. Мне показали – там за палатками яма вырыта. Туда руки-ноги складывают и хлорной известью засыпают.

– А ночью раненые пошли. Один за другим. Я чуть не с ума не сошла, к каждому кидалась – вдруг кто из вас… Ежина, привет! – крикнула Рита.

– Знакомься, Иванко – тетя Рита.

Мальчик посмотрел на тетю Риту и что-то сказал набитым ртом, при этом крошки хлеба и колбасы выпали на грудь.

– Ну что ты свинюшка-то такой, – заботливо отряхнул мальчика Еж. – Сначала прожуй, потом разговаривай.

Вместо ответа Ваня откусил еще сыра.

– Еж, чего сидишь, машину разгружать!

– Кирьян Василич! Вы ранены… – воскликнула Маринка.

– Пустяк. Царапнулся. Идите-ко сюды, челомкну.

Дед бережно расцеловал обеих девчонок в щеки.

– Вы тут с мальцом посидите, а мы пока машину разгрузим. Опосля побалакаем. Надолго отпустили?

– До вечера. К десяти надо вернуться.

– Надолго, значитца… Ну, отдыхайте. Мы скоро.

«Скоро» затянулось на целый час. Таскали ящики с боеприпасами, сухпай, пол-ящика водки, медикаменты… А в одном из ящиков оказалась странная штуковина. Вроде миномета – железная труба на треноге. Но вместо мин к нему прилагались охотничьи патроны двенадцатого калибра и стеклянные шары с горючкой «КС».

– Ампуломет, – заявил один из бойцов. – Я с такой дуры стрелял под Ленинградом. Патрон снизу загоняешь, а сверху шар.

– И далеко фигачит? – Поинтересовался Вини.

– Прицельно – метров на сто, сто двадцать. Но можно и на двести пятьдесят закинуть. Только куда полетит – непонятно…