Здесь начинается Африка

В отеле очень гостеприимные хозяева: и покормили с дороги по-домашнему в уютном баре, увешанном гобеленами на восточные мотивы, и создали все условия для отдыха. Впервые мне пришлось здесь отведать местный чай. Ничего похожего на наши привычные сорта. Скорее всего, это просто смесь из мяты, ромашки и крушины, зеленого цвета. Он и по-французски называется «Le thé à la menthe».

Вечером тишина на улицах наступает много раньше, чем в других городах Алжира. А между тем рядом, на площади, действует ночное кабаре, где в достаточной степени обнаженные женщины танцуют при свечах, затейливо укрепленных на обруче вокруг бедер. Странное и в чем-то даже жуткое противоречие.

Не чувствуется шумного юга, хотя иногда бывает такое ощущение, будто за каждым поворотом подступает море: ведь по краям города — обрывы, и, чтобы увидеть перспективу, надо подойти к ним вплотную. А обрывы в северной части города глубиной до 600 метров. Видно, как далеко внизу вьются узенькие тропинки-паутинки, зеленеют широкие долины, медленно передвигаются какие-то точки. Одна из улиц так и называется «Бульвар Бездны». Сложилось даже местное изречение: «Во всех городах вороны гадят на людей, а в Константине — люди на ворон…».

Есть в городе и традиционная мусульманская Касба, но как-то не хотелось туда идти одной. Тем более, что и в европейской части города достаточно примечательных мест. Исторические перемены отразились прежде всего на культовой архитектуре и внесли в нее странное несоответствие: то, что было христианской базиликой, стало мечетью, а то, что было мечетью, стало католическим собором, а другой собор сам превратился в мечеть. В глаза бросается, что в прелестной стройной мечети Аль-Кебир, занявшей место древнеримской базилики, — типично античные колонны с коринфскими капителями, а на восточной стене Собора семи страданий богоматери (Notre-Dame des Sept Douleurs), бывшем в XVIII веке мечетью и превращенном в 1838 году в католическую церковь, — михраб. Кстати, мне довелось зайти туда во время торжественной пасхальной службы. Во всем — скромность, обычно мало присущая католикам. Строгий белый интерьер. Органа нет. Публики мало, хотя она и поражает своей разнородностью — помимо местных монахинь здесь и благообразные европейские старушки, и девушки в модных расклешенных брюках, арабы и негры и даже один индиец с многочисленным семейством.

Другое «местное» развлечение, которое я позволила себе из любопытства, — это пойти в кинотеатр, по репертуару, состоящему из старых фильмов, похожий на московский «Иллюзион». Демонстрировался старый немецкий фильм «Очи черные» с чудесным актером Эвальдом Бальзером в главной роли (режиссер Пауль Мартин). А в зрительном зале человек пять. Правда, неподалеку отсюда, у кинотеатра, увешанного афишами гангстерских боевиков, толпится немало молодых людей. В театре (построен в 1883 году на месте янычарских казарм) в эти дни спектаклей не было.

Если говорить о чистоте архитектуры, то, наверное, надо вспомнить мечеть Сиди аль-Кеттани, построенную в 1776 году по повелению Салах-бея. Интерьер мечети отличается роскошным декоративным убранством — тонкой резьбой михраба, громоздкими люстрами, яркими коврами, минбаром, сделанным из различных пород мрамора, так что его оттенки составляют орнамент, который выглядит почти как барельеф. Повсюду разложены священные книги. Молящиеся сидят в непринужденных позах, погрузившись в чтение, как в библиотеке. На секунду только бросили взгляд на вошедших европейцев — разуются ли? — и снова в книгу.

Когда-то в городе было около ста мечетей, сейчас сохранилось всего несколько.

Константина — университетский город. Университет занял и отдельные части бывшего дворца Ахмед-бея (редкостный по красоте ансамбль его построен в 1830 году), и местное медресе (построено в 1775 году), где разместился филологический факультет.

Если подняться над городом еще выше… Впрочем, это странно звучит, ибо сам город не имеет над собою ничего, кроме чистого неба. Точнее, если подняться на самую верхнюю точку города, на 685 метров над уровнем моря, то можно увидеть интересное сооружение — арку, воздвигнутую в честь победы римлян по типу римских триумфальных арок, с квадригой наверху. Отсюда вид уже совсем как с самолета — и сам город, и мосты, и мрачные теснины ущелья, и перевалы, и долины, залитые солнцем, — все распростерлось в глубине и кажется нереально далеким…