Здесь наш дом

Сандра проходила практику в маленьком городишке на севере Флориды. В ее классе учился мальчуган — один из тех, про которых говорят, что лишь одни глаза и остались. Нестриженный, весь какой-то взъерошенный, он ходил в школу все время в одной и той же рубашке, несвежей и поношенной. Она привязалась к нему. Если было за что — обязательно его хвалила, стараясь не акцентировать внимание на том, за что следовало бы наказать. Каждый вечер, когда возвращалась домой, только о нем и думала. Не голодает ли, не обижают ли родители?

И вот однажды отзывает ее в сторонку учительница, под руководством которой она проходила практику, и говорит, что хотела бы побеседовать по душам.

Таких, как этот мальчик, великое множество, сказала она. Практика скоро закончится. Сандра уедет, и этого ребенка никогда больше не увидит. Можно быть доброй, отзывчивой, тактичной и прочее и прочее… Все это прекрасно, но только пока ребенок находится в сфере твоего влияния. Если подозреваешь, что родители плохо обращаются с мальчиком, можно написать докладную — проверят, так ли это. Бедность не преступление, поэтому грязная и порванная одежда совсем не основание для проверки, добавила она. Недостаточная любовь родителей к своему ребенку властями в расчет тоже не принимается, а посему не наказывается. Выслушав все это, Сандра не приняла никаких мер. Можно сказать, устранилась. Довела практику до конца, как положено — правда, с большим трудом.

Вот подойдет к концу лето, и она расстанется с детьми Фрэнка. И ничего тут не поделаешь! Но если мириться с суровой неизбежностью всю жизнь, ничего не делая, чтобы изменить это, можно потерять веру в себя, свои силы. А, с другой стороны, что можно сделать?

Она поднялась, скрестила руки на груди, обхватив себя за плечи.

— Хочу и буду учить детей! — сказала она упрямо. — Нужно лишь не искать легких путей, и все будет хорошо.

У нее зуб на зуб не попадал, такая била дрожь. Фрэнк подошел к ней.

— Простите, Сандра, что заставил вас переживать. Не мое это дело, — сказал он, обнимая ее и прижимая к себе.

Теперь ее бил уже настоящий колотун. Она подняла на него глаза, хотела сказать, что не может унять дрожь, но слова застряли в горле. Они стояли, стараясь отыскать в глазах друг друга увертливую, вечно ускользающую истину.

— При лунном свете вы стали похожи на лесную нимфу, — сказал он. — Волосы такие блестящие, румянец на щеках, а глаза — зеленые-зеленые, будто изумруды.

Она ни капельки не удивилась, когда поняла, что он хочет поцеловать ее. Видела, как наклоняется, чувствовала его теплое дыхание, ощутила сладость поцелуя еще до того, как его губы коснулись ее губ. Его язык, похоже, знал, что делать. Мягко обведя контуры ее губ, он проник в сладкую влажность только тогда, когда она, вздохнув, приоткрыла рот. Его руки повели себя смелее. Сандра ответила на чувственное давление еще одним вздохом, а потом вытянулась вдоль его тела и приникла так сильно, что если бы мягкая пряжа свитеров не разделяла их, можно было сказать, что они слились воедино.

Как только он закончил этот поцелуй, немедля приступил к другому. Сандра почувствовала, что его руки, забравшись под ее свитер, ласкают, поглаживают ее спину. Она тоже скользила ладонями по его спине, груди, осязала твердые мышцы, соски, шелковистую кожу, испытывая ни с чем не сравнимое наслаждение.

— Сандра, что ты со мной делаешь? — перешел он на ты и почему-то заговорил шепотом. — Да здравствует луна. Это она так повлияла на тебя? — спросил он после страстного поцелуя.

Вопрос был жесткий, и Сандра не сразу нашлась, что ответить.

— Сладкая Джорджия Браун, что с тобой? — спросил он, когда она с силой оттолкнула его. — Разве тебе не известно, что если говоришь «а», следует сказать и «б»?

— А вы… вы решили получить извращенное удовольствие, предположив, что забавляетесь с девочкой? Так вот, я — женщина, взрослая женщина.

— Может быть, может быть! Но полагать, что такое твое поведение ничего за собой не повлечет, слишком наивно, — сказал он, широко улыбнувшись.

Она не приняла его шутливого тона, хотя и подумала, что он, вероятно, таким образом решил охладить пыл, свести на нет рисковые страсти. Сверкнув глазами, Сандра отступила на шаг.

— Ну что ж, впредь постараюсь вести себя благоразумно. Спокойной ночи! — Она повернулась и пошла к своей палатке.

Он догнал ее, схватил за руку, повернул к себе лицом.

— Вот что! — бросил он холодно. — Не буди во мне зверя! Впереди еще много таких вечеров, а я поклялся твоей кузине, что доставлю Сандру Мейсон в целости и сохранности. Я свое слово всегда держу! — Желая сгладить резкость, он пододвинулся к ней ближе. — Ну, а теперь спокойной ночи! — Он поцеловал ее. И опять поцелуй оказался более продолжительным, чем следовало бы.

— Спокойной ночи, Фрэнк, — сказала она голосом, лишенным каких-либо эмоций.

— Приятных сновидений, — прошептал он ей вслед, когда она уходила. — И себе того же желаю.

5