Здесь песок чище

Каэтано лежал без сил. Ему было дурно, его рвало. Он был почти без сознания, не в состоянии сказать ни слова. Тони не боялся качки и не страдал морской болезнью, но было видно, что и он внутренне как-то сник. Он смотрел остановившимся взглядом на противоположный борт, на лице была тоска. Видимо, Тони все старался подсчитать, сколько морских миль еще предстоит преодолеть. Чино украдкой поглядывал на него. Тот был похож на статую.

— Послушай!

Парень повернул голову в сторону и посмотрел на Чино, который продолжал стоять у рулевого колеса.

— Что?

— А я думал, ты уже уснул.

— У меня не сон на уме, а что-то другое. Я бы с удовольствием уснул, чтобы ты разбудил меня по прибытии. Да куда там. Единственное, чего я хотел бы, — это увидеть кусочек земли, пусть это будет островок, огонечек или еще что-нибудь, только не море.

— Делай то, что я тебе говорю. Отвлекись, расскажи мне о чем-нибудь, и мне тоже поможешь преодолеть сон.

— Так о чем же тебе рассказать?

— О чем угодно, старик. Ты когда-нибудь видел, чтобы кубинца просили об этом? Ты разве никогда не сидел у покойника, или на дежурстве, или когда чего-то ждешь? Расскажи какую-нибудь небылицу, фильм или еще что, чтобы я не уснул.

Тони подумал и рассказал немного о своих планах на неизвестное еще будущее, затем о родственниках, оставшихся на Кубе, и о тех, что ждут его там, в США. Прежде всего о своем важном дяде, который тоже был настоящим моряком и человеком ЦРУ с большим стажем. Он пытался фантазировать, кем бы ему удалось стать, если бы он уехал в США раньше и, получив работу, жил бы там так же, как и его знакомые, которые писали, что дела у них идут отлично. Тони говорил и говорил до тех пор, пока Чино уже стал сомневаться, что же лучше — развеять сон, слушая эти невообразимые выдумки, или, напротив, заставить его замолчать.

После часа ночи дозаправили бак с топливом. Это было необходимо, а заодно в это время можно было размять мышцы и встряхнуться. Затем снова наступила тишина. Тони погрузился в раздумья, а Чино сосредоточил внимание на управлении судном, и теперь не было необходимости кому-то развлекать его. Он мог беседовать и сам с собой. Кроме того, у него были кое-какие сомнения в отношении завтрашнего дня, которые он не хотел обсуждать с остальными членами экипажа.

Почти сразу же после рассвета, как будто выждав время, установленное Чино, подал признаки жизни Каэтано. С трудом поднявшись, он протер глаза и посмотрел на горизонт. Земли не было видно. Внезапно ему стало страшно, но он старался не показывать свою растерянность, хотя его внешний вид выдавал его. Едва держась на ногах, он сделал попытку оправдать свое состояние:

— Что со мной происходит, сеньоры? Это впервые, клянусь! Ведь я человек, много проплававший за свою жизнь, прошедший через морские штормы. Не знаю, почему мне так не повезло в спокойную погоду, когда я переходил эту лужу.

Он сознательно преувеличивал. В действительности не так уже легко было, как он говорил, «перейти эту лужу». Многие люди, к несчастью, думали так же, не обманулись в своих надеждах и нашли смерть в море. Не каждое судно подходило для этого опасного предприятия.

До рассвета на борту судна было двое людей, нервы которых были предельно напряжены. Лишь Чино еще владел собой, но, как только взошло солнце, и его покинуло спокойствие. Чино никому ничего не говорил, чтобы не вызвать паники, но сейчас ему самому казалось странным, почему они задерживались с прибытием. Видимо, что-то перепутали при расчетах. По крайней мере, уже должна была чувствоваться близость берега, но никаких его признаков не видно. Куда ни посмотришь — повсюду море. «Как же мог я обмануть всех остальных, говоря им, что все шло хорошо? Действительно ли мы пересекали пролив, направляясь в Майами? Неужели море сыграло с нами злую шутку?»

— Ты сказал, когда рассветет? А? — В вопросе Тони звучал упрек, но Чино был уже готов к этому:

— У тебя плохая память. Я сказал, что прибудем, когда рассветет, «в лучшем случае».

— Так? А если в крайнем случае? То послезавтра?

— А кто его знает, в море все бывает.

— Да, но девяносто миль есть девяносто миль, верно?

«Моя мечта» шла вперед в полном одиночестве среди синей пустыни, равномерно разрезая волны, неустанно прокладывая легкую борозду своим прочным выцветшим носом.

«Это судно с хорошими мореходными качествами, но слишком тихоходное», — думал рулевой.

Но помимо его воли в голову приходили сомнения, он вспоминал известные ему случаи, от которых мог бы вздрогнуть даже самый выдержанный и спокойный мореплаватель.

В десять часов утра позавтракали лимонадом с галетами. Затем дозаправились. Топливо было на исходе — оставалась только одна канистра, и Чино поставил ее рядом с собой под рулевое колесо, предупредив:

— Это только с моего разрешения.