Здесь покоится наш верховный повелитель

На континенте шли непрерывные войны. Карл, абсолютный монарх в своем государстве, придерживался нейтралитета. Он установил в стране, насколько смог, свободу вероисповедания.

– Я хочу, чтобы у каждого человека были своя виноградная лоза и своя смаковница, – говорил он. – Дайте мне причитающиеся привилегии, и за определенные субсидии я никогда ничего больше не попрошу, если только мне лично и моей стране так не повезет, что перед нами встанет необходимость войны, но ведь и она может закончиться на море за одно лето.

Поэтому его подданные, танцуя на люду во время зимней ярмарки, благословляли доброго короля Карла; и король в своем дворце, в окружении трех своих главных любовниц, был доволен, ибо на самом деле теперь, когда ему вскоре должно исполниться пятьдесят пять лет и изредка приходится страдать от подагры, он искренне считает, что трех вполне довольно. Его королева Екатерина была доброй женщиной, она была покорной и нежной и теперь не устраивала сцен ревности, которые так портили им жизнь в начале их женитьбы. Она была в него влюблена так же, как и прежде. Бедняжка Екатерина!.. Он сожалел, что жизнь ее не была так счастлива, как она этого заслуживает.

Нелл была теперь счастлива, потому что Карл пожаловал лорду Бёрфорду герцогский титул и мальчик стал герцогом Сент-Альбанским, а она могла важно расхаживать при королевском дворе и по городу, непрерывно говоря о милорде герцоге.

Дорогая Нелл! Она заслуживает свой герцогский титул. Ему бы очень хотелось воздать почести ей лично. И почему бы ему это не сделать? Это другие лишали ее почестей. Она была ему добрым другом – может быть, лучшим из всех…

Да, Нелл должна стать герцогиней; но одного ему не хватало, чтобы чувствовать себя абсолютно довольным. Он часто думал о Джемми, живущем в Голландии. Какая жалость, что он не может видеть вокруг себя всех членов своей прекрасной семьи. Он так гордился ими всеми!.. Он оказывал знаки внимания девочке Молл Дэвис – последнему ребенку, потому что после той болезни у него детей больше не было: она лишила его способности воспроизводить потомство.

Ах, какая жалость, что Джемми не было с ними в их счастливом кругу!..

Бедняга Джемми… Может быть, он заблуждался? Может быть, теперь он стал разумнее?..

Карл пребывал у себя в Уайтхоллском дворце. Было воскресенье, и он чувствовал себя совершенно умиротворенным.

На галерее мальчик пел французские любовные песни. За столом, недалеко от того места, где сидел король с тремя своими любовницами, несколько придворных играли в карты.

По одну сторону от короля сидела Луиза, по другую – Нелл; а совсем рядом находилась прелестная Гортензия. А Карл смотрел на них всех с необыкновенной любовью и думал, что скоро Джемми снова будет дома. Как приятно будет опять увидеть своего мальчика. Он не мог себе позволить обижаться на него вечно.

Он наклонился к Нелл и спросил:

– А как поживает его милость герцог Сент-Альбанский? Лицо у Нелл оживилось, когда она рассказывала о самых последних поступках и словечках своего сына.

– Его милость надеется, что Ваше Величество подарит ему завтра немного своего времени. Он сожалеет, что уже так давно не видел отца.

– Скажи его милости, что мы в его распоряжении, – ответил Карл.

– Герцог пожалует во дворец завтра.

– Нелл, – продолжал Карл, – мне сдается, что его милость заслуживает себе в матери герцогиню.

Нелл широко раскрыла глаза, потом лицо ее сморщилось от смеха. Это был смех, которым она смеялась с наслаждением еще в переулочке Коул-ярд вместе с Розой, – так смеются от счастья, а не просто от удовольствия.

– Герцогиню Гринвичскую, я думаю, – сказал король.

– Вы очень добры ко мне, Карл, – поблагодарила она.

– Нет, – ответил он. – Мне бы хотелось, чтобы свет знал, что я не только люблю, но и высоко ценю тебя.

Это случилось позднее в тот же вечер. Паж короля Брюс – сын лорда Брюса, которого Карл принял в услужение и заявил, что будет держать его в качестве приближенного к своей особе, так как мальчик ему очень нравился, – помог ему раздеться и пошел впереди него со свечой, освещая путь к спальне.

В длинной темной галерее не было никакого ветра, и все же пламя свечи неожиданно погасло.

– Хорошо, что мы знаем дорогу и можем идти в темноте, Брюс, – сказал Карл, кладя руку мальчику на плечо.

Он поболтал с теми немногими приближенными, в чью обязанность входило помочь ему перед сном. Брюс и Генри Киллигрю, которые оставались в спальне короля на ночь, потом рассказывали, что они почти не спали. Огонь горел всю ночь, но множество собачек короля, всегда занимавшие свои места в спальне, на этот раз беспокоились, и часы, отбивавшие каждую четверть часа, почти постоянно звенели. И Брюс, и Киллигрю заметили, что, хотя король спал, он постоянно переворачивался с боку на бок и разговаривал во сне.