Здесь птицы не поют

— Ладно, Иммануил, не дыши так, — примирительно сказал Рогозин, — все равно не страшно. Я вот думаю, стоило бы посмотреть, что там, в подземелье осталось? А то какая‑нибудь жертва экспериментов притаившаяся выскочит из темноты… А я очень не люблю бояться. Пойдем? Как твоя рука?

— Горит, — буркнул Моня, и сразу добавил: — Пойдем, посмотрим. В таком месте и вправду нужно осмотреться.

Резанувший по глазам свет фонаря выхватил из темноты кусок стеной с нарисованной на ней стрелой, метнулся по указанному направлению, вернулся.

— Думаю, в сторону толчка идти смысла нет? — спросил Рогозин, регулируя яркость фонаря.

— Ага, точно, — поддакнул Моня, — давай в другую, Витек. А то еще в дерьмо влезем, потом при таком свете не очистимся.

— Я б на твоем месте не дерьма боялся.

— С мутантами я как‑нибудь справлюсь, а вот вонять не хочется.

— Только увидишь мутанта, сразу и обдрищешься, и все равно вонять будешь.

— Свое не пахнет.

— Мне‑то оно не свое.

— А ты не нюхай.

Переговариваясь таким образом, оно углубились в темноту шагов на двадцать и ничто не напоминало о давнишнем взрыве. Пол был чист, на стенах ни единой трещинки, кое — где даже сохранилась краска, отслоившаяся и свисающая лоскутами.

— Странно, — пробормотал Моня, наступив в лужу, — Здесь не так холодно, как я думал. Здесь сейчас градусов шестнадцать.

— А должно быть холодно?

— Должно быть чертовски холодно! Вечная мерзлота вокруг, не игрушки. Здесь даже летом на глубине метра вода в виде льда частенько встречается. Это я тебе как потомственный могилокопатель говорю. А уж на глубине тридцати метров должен быть качественный морозильник. А здесь — лужи.

Рогозин покрутил головой вокруг, нашел еще пару луж, пошлепал гладь одной из них ладошкой — вода оказалась теплой.

— Ключ какой‑нибудь горячий из земли бьет, вот и согревает, — объяснил Виктор.

— Все равно странно. Это каких размеров должен быть ключ, чтобы столько тепла давать?

— Не грузи меня, Моня, пожалуйста, — взмолился Рогозин. — Без тебя тошно.

— Да я что… Смотри‑ка налево: калидор раздвояеца!

Рогозин посмотрел налево и поправил спутника:

— Коридор раздваивается.

— Да пофигу.

— Ну и куда пойдем? Налево или направо?

— По фигу, главное, отметку поставь, чтоб не заблудиться. Чиркани что‑нибудь на стене. Я бы сам, но у меня рука…

Они свернули налево и прошли еще шагов пятьдесят — до закрытой и перекошенной двери. Возле нее стоял какой‑то стол, за столом стул, пыльный, обитый потрескавшимся дерматином.

— Это пост был, — заявил Моня. — Видишь, вот и тетрадь. Журнал отметок.

— Смотри‑ка, видишь, за дверью что‑то есть?

— Да, посвети туда.

Над покосившейся на старых петлях металлической дверью в самом верху проема имелась приличных размеров щель.

— Давай‑ка стол подтащим, иначе нам туда не заглянуть, высоко.

Кое‑как, не столько притащив, сколько притолкав, приладили стол перед дверью.

Рогозин с часто бьющимся сердцем взгромоздился на пыльную поверхность, поднес к щели фонарь и посветил внутрь.

— Ну, что там? — нетерпеливый Моня едва не приплясывал от предвкушения.

— Чувствую себя как Буратино в каморке папы Карло.

— Да пофиг, как ты себя чувствуешь! Что там, за дверью?

— Что там, за дверью? Шахта. Лифтовая шахта, — ответил Рогозин. — И, кажется, про взрыв ты был прав. Здесь швеллеры и двутавры как косички заплетены. Копоть видно. Сколы в бетонных кольцах. Арматура торчит. Знатно бабахнули. Если здесь так, то даже не представляю, что там внизу.

— Я же говорил тебе — никакое это не бомбоубежище! Где ты видел бомбоубежище, которое изнутри взрывается? Точняк, здесь лаборатория была. Не врал дядь Женька! Там где‑то переход в другой мир. Надо как‑то дверь открыть!

Все‑таки осталось в Моне что‑то из неугомонного детства, в котором он мечтал стать путешественником. Наверное, и в самом деле, ему не стоило бояться своей давней мечты?

Рогозин уже не знал чему верить. Мало было ему мистически сдвинутого Юрика, в каждой тени видевшего козни злых духов, так на тебе еще и исследователя — диггера!

— Мы туда не пойдем, — Рогозин спрыгнул со стола. — Работали бы у тебя еще руки, можно было бы попытаться, а так…

— Витек, да ты чего? Я и с одной рукой — ого — го!

— Я верю, — кивнул Рогозин. — Иди.

— Один? Ты смеешься?

— Разве это смешно? Ничуть, не смешно и поэтому заниматься глупостями не стану и тебе не дам. Там лифтовая шахта непонятной глубины с непонятным дном. А у нас ни веревок, ни обвязок, ни даже пары карабинов с собой нет. Я уже молчу о спусковухах. Как ты туда полезешь? По стенам? Я тебе не Патрик Эдлинджер.

— Кто это?

— Скалолаз один известный. Мы туда не полезем. Понятно? Выберемся из переделки, подлечишься, вот тогда и возвращайся с веревками и лезь куда хочешь.

Моня тяжело вздохнул, прощаясь с очередной мечтой прикоснуться к неизвестному.

— Тогда пошли в другую сторону на развилке? Может быть, там что‑нибудь есть?

— Пойдем, — согласился Рогозин. — С этой стороны никаких мутантов можно не бояться. Если они летать не научились, то через шахту им не выбраться.