Но что нам суждения женщин, пусть даже таких умных и некрасивых, как Наденька Мандельштам: они были лишь Олины неудачные соперницы (даже сама Ахматова). Ведь там, где речь заходит о женской завлекательности (о сексапиле), высказываться должны мужчины. Влюбленные мужчины. Они высказались — имя им легион. Прежде всего мужчины-поэты, влюбленные в Олю. Скажем, Федор Сологуб, восклицавший: «Какая прелесть Ольга Афанасьевна!» и ревниво предупреждавший Оленьку, по уши влюбленную тогда в Судейкина:
Под луною по ночамНе внимай его речамИ не верь его очам,Не давай лобзаньям шейки, —Он изменник, он злодей,Хоть зовется он СергейЮрьевич Судейкин.Влюбленных стихов Сологуба, «на случай» и без случая, — множество…
Оля, Оля, Оля, Оленька,Не читай неприличных книг.А лучше ходи совсем голенькаяИ целуйся каждый миг.Тогдашний король поэтов Игорь Северянин посвятил Ольге стихи о своих «предвесенних трепетах»:
Я снова чувствую томленьеИ нежность, нежность без конца…Твои уста, твои колениИ вздох мимозного лица —Лица, которого бесчертныНеуловимые черты:Снегурка с темным сердцем серны,Газель оснеженная — ты.Смотреть в глаза твои русалочьиИ в них забвенно утопать…и т. д.Отметим попутно, что все эти привычные «предвесенние трепеты» и впечатления «короля поэтов» Северянина относятся к 1913 году.
Любовные переживания, связанные с обольстительной Ольгой, отражены и в стихах Всеволода Рождественского (они появились в берлинской «Жар-Птице» рядом с упомянутым уже очерком Толстого о Сергее Судейкине):
…На плече слепительном и тонкомСиняя сквозная стрекоза.Вот таким, в зеленом детстве мира(Разве мы напрасно видим сны?)Это тело — голубая лира —Билось, пело в злых руках ОрфеяНа лугах бессмертного шалфеяВ горький час стигийской тишины.Вечная его соперница, обольстительная Оленька, в стихах Михаила Кузмина появляется многократно. Напомню лишь строки из последней его книги стихов «Форель разбивает лед»:
Красавица, как полотно Брюллова,Такие женщины живут в романах,Встречаются они и на экране…За них свершают кражи, преступленья,Подкарауливают их каретыИ отравляются на чердаках…Голым Олиным телом и ее именем бредит безнадежно влюбленный Велемир Хлебников:
Бывало я, угрюмый и злорадный,Плескал, подкравшись, в корнях ольхи,На книгу тела имя ОльгиРечной волны плескал глаголы я.Она смеялась, неповадныЕй лица сумрачной тоски,И мыла в волнах тело голое…И конечно, герой любовной трагедии, кавалергард Всеволод Князев:
Вот наступил вечер… Я стою один на балконе…Думаю все только о Вас, о Вас…Ах, ужели это правда, что я целовал Ваши ладони,Что я на Вас смотрел долгий час?..…Нежно поцеловали, закрыв дверцу(А на шляпе желтое перо)…А разве не больно, не больно сердцуЗнать, что я только Пьеро, Пьеро?Полагают, что и знаменитые блоковские «ресторанные» стихи, они тоже о ней, об Оленьке Глебовой:
Я послал тебе черную розу в бокалеЗолотого, как небо, аи.…Но была ты со мной всем презрением юным,Чуть заметным дрожаньем руки.Тридцать лет спустя Оленька стала героиней (как верно отметила Надежда Мандельштам) знаменитой ахматовской «Поэмы без героя»:
Ты в Россию пришла ниоткуда,О мое белокурое чудо,Коломбина десятых годов;Что глядишь ты так смутно и зорко,Петербургская кукла, актерка,Ты один из моих двойников……о подруга поэтов…