Здесь слишком жарко (сборник)

Внук задумался над словами деда. Разговор явно не получился, и Макс не оправдал надежд матери.

– Ладно, дед, у меня ещё много дел. Ещё поговорим, – заторопился Макс.

Дед тоже поднялся. Чувствовалось по движениям старика, по его взгляду, что ему не хочется отпускать внука. Но дед не подал виду.

– Да-да, конечно, вы ведь не завтра уезжаете, – сказал старик. – Ещё поговорим.

Но поговорить им больше так и не удалось. Вечером деду стало плохо. Он медленно осел на пол и долго сидел так с закрытыми глазами, прислонившись спиной к стене. Дочь билась возле него в истерике – мужа и сына в это время не было дома, а старик, сидя на полу с закрытыми глазами, всё повторял:

– Я поднимусь, я поднимусь.

Крики дочери услышали соседи и вызвали скорую.

Несколько дней старик провёл в реанимации, а потом врачи, не найдя признаков инфаркта, перевели его в обычную палату.

Дочь первой навестила отца.

– Принеси мне пальто, а то зябко как-то выходить, – сказал он дочери. – Уже прохладно, ноябрь на дворе.

Старик строил планы на будущее – ещё полежит несколько дней в госпитале, подлечится и снова возьмётся за книгу. Его не сломить!

– Видишь, я обещал тебе, что поднимусь и поднялся! – с победоносной улыбкой сказал он дочери.

– Вижу, – улыбнулась она.

Отец проводил дочь до самого выхода. А утром, когда она принесла пальто, его уже не было. Пальто было его гордостью – он носил его лет двадцать. Он вообще любил старые вещи и носил всё, будь то обувь или одежда, очень аккуратно. Те, кто не знали его, считали это одной из стариковских причуд. Так же думали и его близкие. А теперь это пальто, с которым он не расставался с осени до весны, вдруг стало ненужным.

– Как же так? – растерялась дочь.

– Задняя стенка сердца оказалось слабой. Так бывает. С виду вроде всё нормально, а задняя стенка – в клочья, – объяснил врач.

Похоронили старика возле жены. Дочь с мужем сразу после похорон стали оформлять отъезд. Квартиру оставили за собой, успев приватизировать. Зять, всё и всегда делавший по уму, и здесь сделал всё правильно. Наиболее ценные вещи упаковали в багаж, ненужные выбросили, а те вещи, с которыми не знали что делать, оставили в шкафу и письменном столе – как, например, рукописи старика…

– Странно всё это, – думал Макс после похорон деда. После смерти старика он вдруг с удивлением обнаружил, что живёт как бы наполовину, то есть жив только наполовину. Стремление получать удовольствие от жизни есть, но вместе с тем и полное безразличие ко всему. Вот и смерть деда, с которым столько было связано в жизни, никак не подействовала на него… А может, подействовала, но только он этого не заметил?

Из шока его вывела неожиданная встреча на рынке антиквариата в самом центре чужого города спустя несколько месяцев после отъезда.

Попал он туда случайно, возвращаясь из университета, куда сдавал документы. Макс стремился поскорее интегрироваться

в новую жизнь, днём и ночью учил язык, по ночам работал в ресторане, а днём готовился или сдавал экзамены в университет.

Возвращаясь через рынок, он среди прочего антиквариата увидел знакомые с детства ордена и медали. «Как у деда», – вдруг подумалось ему, и он впервые узнал, где у него находится сердце.

– Почём продаёшь? – спросил он продавца по-русски.

– Что тебя интересует? – вопросом на вопрос ответил продавец. – Это – за триста, а это могу отдать за пятьсот…

Макс перевернул орден обратной стороной: номерной знак – значит, настоящий.

– А сам-то дорого заплатил?

– Тебе-то что?! – ухмыльнулся продавец.

Кулак, будто помимо воли Макса, ударил в ухмыляющуюся рожу молодого продавца…

– Тебе профессию нужно получить, чтобы потом зарабатывать нормально, а ты вместо этого проблемы себе ищешь! – хватался за голову отец после того, как Макс вернулся домой из полицейского участка с «тиком» – первым открытым на него делом. – Вместо того, чтобы врастать тут… – воспитывал его отец.

– Не хочу я здесь врастать, – вдруг перебил его Макс.

Отец потерял дар речи.

– Душно мне здесь, – сказал Макс. – Выучить язык можно, а думать и писать всё-таки я буду по-русски.

– Ты о чём?

– Хочу книгу деда закончить и издать. Он начал, а я закончу. Может, и сам что напишу… Попробую. Но для этого мне дом нужен. Если писать, то на языке своего дома. Иначе не получится.

– Тебе не о ерунде думать нужно, а о специальности! – крикнул отец. – Письмом ты много не заработаешь, тем более, на мемуарах своего деда! И что там искать, кроме неприятностей на свою голову, на этом русском поле?!

– Папа, ты свой выбор сделал, а я – свой, – отрезал сын.

– Вот порода! – со злостью сказал отец. – Делай что хочешь! Я должен был тебя оттуда увезти, а дальше – как знаешь!

– Что ты так переживаешь? – успокаивала мужа дочь старика. – Он в любом случае теперь не так скоро выберется отсюда. Натворил дел, теперь пока его «тик» закроют, много времени пройдёт. Нужно нанять хорошего адвоката…

– Для этого нужно было сюда приезжать… – ворчал отец.

– Всё, что ни делается, к лучшему. Хорошо, что он пока не может уехать, а там, может, остынет, да и останется.