Здесь царствует любовь

Когда сознание вернулось к Слейтеру, день был уже в самом разгаре. Слейтер лежал на спине. Ноги его оказались в кустах, верхняя часть туловища — на перине из подсохшей травы. Первое, что он увидел, — ярко-голубое небо, по которому лишь кое-где плыли небольшие пушистые облака. Шевельнуться он решился не сразу и довольно долго лежал без движения, прислушиваясь к мирному похрустыванью жующего траву Эстрела. Слейтер осторожно повернул голову в его сторону.

В памяти постепенно начали восстанавливаться события вчерашнего вечера, завершившиеся прозвучавшими в темноте выстрелами. Слейтер обругал себя безмозглым дураком. Позволил кому-то выследить и подстрелить себя из кустов! Хотя… как это могло произойти? Он нахмурился. Случайно такие вещи не удаются. Похоже, что сделал это тот, кто знал о его маршруте. Действительно, место нападения перед узким ущельем, которое он едва ли мог миновать, было выбрано более чем удачно. Тропки, по которым он обычно ездит, конечно, известны его людям, но чужих, которые могли это знать, можно пересчитать по пальцам.

С сознанием вернулась и боль. Две пули пробили левое плечо, пройдя под ключицей, третья прошла под мышкой. Если бы этот сукин сын, который стрелял в него, взял несколько дюймов ниже или правее, Слейтер бы был сейчас трупом. Хорошо, что он успел вцепиться в луку седла. Слейтер медленно повернулся, опираясь на правую руку, осторожно сел и, с трудом поворачивая задеревеневшую шею, огляделся по сторонам. От потери крови мысли текли вяло, перед глазами все расплывалось. Однако было ясно, что Эстрел увез его не так далеко от того места, где он собирался остановиться на ночь. Почувствовав слабость, он опять лег на спину, устремив взгляд в небо.

К новой попытке действовать его побудила мысль о том, что стрелявший может возобновить свои преследования. Слейтер опять сел, подождал, пока закачавшийся вокруг него мир встал на свое место, заставил себя подняться на ноги и сделал шаг по направлению к лошади. Подойти к ней удалось, но забраться в седло сил уже не хватило. В глазах поплыли огненные круги, голова чуть не взорвалась от боли. Слейтер медленно сполз на землю и вновь погрузился в сплошную тьму.

Снова он открыл глаза лишь на закате. Видимо, сказалась прохлада, которую принес с собой легкий ветерок. Он лежал ничком, уткнувшись лицом в траву. В голове стучали бесчисленные молоточки, левое плечо горело. Пролежав довольно долго без движения, Слейтер ощутил сильную жажду. Он ощупал правой рукой карман и, обнаружив фляжку с водой, мгновенно ее опустошил. Вспомнилось, что от потери крови раненым всегда страшно хочется пить. Слава Богу, что речка где-то неподалеку.

Тупая боль в голове и режущая в плече мешала думать. Но делать что-то надо. В седло он, конечно, не заберется, но достать привязанную к нему сумку с едой можно попробовать. Спазмы в желудке подтолкнули к действиям. Он подполз к Эстрелу и вытащил из седельной сумки несколько лепешек и кусок мяса и с жадностью съел их. Отвязывая одеяло, Слейтер вдруг подумал, что это будет уже вторая ночь с тех пор, как он уехал из дома. Или уже третья? Саммер скоро начнет волноваться. Просто необходимо собраться с силами и забраться на лошадь.

Стало совсем темно. Он сидел на траве, завернувшись в одеяло. Опыт подсказывал, что надо что-то делать с раненым плечом, пока не началась лихорадка. Ползком Слейтер добрался до речки, сделал нечто вроде компресса на раны из смоченной в воде лепешки, наполнил флягу и также ползком вернулся к одеялу. Каждый удар сердца отдавался мучительной болью в голове, а в плечо будто кто-то воткнул горящий факел. Он согнул и разогнул пальцы. Слава Богу, они сохранили достаточную гибкость. Шея затекла, но головой все же можно пошевелить. Это немного успокаивало. Иначе он не смог бы даже воспользоваться оружием, если вдруг возникнет такая необходимость.

Глаза снова закрылись, а когда открылись вновь, вовсю светило солнце. Судя по тому, как горела кожа лица и пересохло во рту, было за полдень. Слейтер напился из фляги и съел оставшийся кусок говядины, решив оставить хлеб для примочек. Подкрепившись, он завернулся в одеяло и проспал до глубокой ночи. Очнулся он в полной темноте от холода, который, казалось, пронизывал его до самых костей, несмотря на одеяло. Но он заставил себя опять доползти до ручья, где сменил примочку и напился. Холодная вода опьяняла и бодрила, как вино. До одеяла он дополз уже быстрее и вновь заснул, то и дело вздрагивая от нестерпимой боли в плече и голове. Поздним утром, когда солнце уже было над вершинами деревьев, он ненадолго проснулся и снова задремал до самых сумерек.