Здесь вам не равнина...

— Ты думай, что говоришь, Лосяра. Кто тебе такое разрешит сделать? Это ведь и для группы чертовски важное восхождение, а ты собрался в одиночку. Почти наверняка погибнешь. Никто не захочет рисковать и давать разрешение. Да и потом, у тебя квалификации нет. Тебе никто не позволит. Может, лет через пять, когда опыта наберешься. И не один, а с группой.

Но я его уже не слушал. Там, в будущем, я уже проходил Безенгийскую стену и Северный массив, правда, не в одиночку, а с напарниками. Сделали тогда все успешно, прошли все вершины за месяц. Даже еще меньше, за двадцать дней.

Почему бы мне не повторить тоже самое теперь? Когда у меня есть опыт, новое крепкое тело, которое, оказывается, почти невосприимчиво к горной болезни и отлично адаптируется к высоте, и мое новое снаряжение. Достаточно весомые аргументы. В глазах современников все это выглядит, конечно, безумием, но почему бы не попробовать?

— Эй, Лосяра, даже не думай, — это Чижов пытался меня осадить. — Ты меня слышишь? Пойдешь без разрешения, тебя действительно выкинут из спорта. Новичкам такое непозволительно.

Теперь я кивнул рассеянно. Это вполне достижимо, вот только надо сделать все грамотно. И сначала все обдумать. Я попрощался с Чижовым, который теперь встревоженно глядел на меня и отправился обратно к себе.

Проходя через лагерь, я услышал, как меня кто-то зовет. Мелодичный женский голос.

— Эй, Ваня, куда торопишься?

Я обернулся и тут же захотел оказаться подальше. В миллионе километров отсюда. Ко мне подошла Юля. Вся цветущая, загорелая, с копнами развевающихся волос.

Мы с ней расстались сразу после моего изгнания из лагеря. Девушка предпочитала общаться с победителями и быстренько забрала свое сердце у меня и отдала его Тимофееву.

— По делам тороплюсь, — ответил я, стараясь не показывать досады.

— А я думала, ты сегодня в лагере будешь. У нас сегодня проводы на восхождение, — сказала девушка и коснулась моей руки. — Танцы и песни под гитару. Картошку будем печь в костре.

Чего это она? Поругалась с Тимофеевым? Или еще чего задумала?

— Мне нельзя, я изгой, — ответил я, чуток покривив душой.

Все было не так плохо. Гущев не препятствовал мне передвигаться по лагерю и питаться в столовой. И на вечерние посиделки ходить. Скорее, я сам ограничил для себя эти удовольствия. После того, как Юля молниеносно упорхнула к другому.

— А ты приходи, — Юля провела пальчиком по моей руке. — Мы по тебе соскучились. Катя знаешь, как печалится?

Знаю, знаю. Но так уж получилось, что сразу после размолвки с Юлей я с головой погрузился в создание нового снаряжения для альпинизма. И совсем забыл о делах сердечных.

Между тем, у моих коллег по лагерю уже скоро будет выпускной. Итоговое восхождение, посвящение в альпинисты с разными забавами, вручение значков. А вот у меня всего этого, скорее всего, не будет.

Слишком уж зол на меня Гущев. Путевку отбирать не стал, питания не лишил, но вот в коллективных мероприятиях участвовать не разрешил. Ну и не надо. Я пойду на свой маршрут, во чтобы то ни стало.

— Приду, вот только не знаю когда, — ответил я нетерпеливо. Я ведь уже мыслями был там, на восхождении. На траверсе. — А может, и вообще не приду. Что мне там делать?

Юля придвинулась ко мне ближе.

— А что так? Разве ты не хочешь потанцевать со мной?

Ах да, точно. Тимофеев же с командой ушел на восхождение, на вершину Гестола, будет только через дня три-четыре. Вот Юля и заскучала. Хочет найти себе развлечений.

Я отодвинулся от девушки. Она красивая, огромные глазищи соблазнительно смотрят на меня, но второй раз на этот крючок я не попадусь.

— Нет, не приду, Юля. Потанцуй с кем-нибудь еще. Вон, с идолом, например, — и я указал на деревянного чурбана вкопанного в землю рядом с площадкой и пялящего на нас выпученные глаза.

— Ах так? Ну и сиди в своей берлоге! — Юля толкнула меня в грудь и рассерженно пошла дальше.

Ну и ладно. Много не потеряю. С Юлькой мне все равно ничего не светит. Я отправился дальше и через пару шагов тут же наткнулся на довольную Катю.

— Что от тебя хотела эта вертихвостка? — спросила девушка.

Она, значит, видела, как Юля меня толкнула. Поняла, что я отверг соперницу и теперь поэтому довольная.

— Приглашала на костер вечером, — ответил я задумчиво. — Но я отказался.

Как же там теперь быть с траверсом? Не могу думать о чем-то другом. А ведь если я пойду на него, то меня дисквалифицируют. Нет, пытаться взять разрешение на соло Безенгийской стены — это безумие. Никто его не даст. А тому, кто даст, отрубят руку, подписавшую заключение. Остается только идти самому.

— Ты с Юлей не хочешь идти или дел много? — настойчиво спросила Катя.

Я поглядел на нее.

— И то, и другое.

Катя слабо улыбнулась.

— А если я тебя позову, пойдешь?

Сначала я тоже хотел отказаться. А потом подумал, что мне все равно надо увидеться после обеда с Вайновым. И ответил:

— Почему бы и нет?

Девушка расцвела в улыбке. Мы шли дальше до ручья, за которым я облюбовал себе местечко и поставил шатер. Я думал, что она сейчас будет щебетать, как птичка, но Катя почувствовала, что я чем-то занят и молчала.