Здесь водятся чудовища

Смех, а затем и голос, выкрикивавший что-то на непонятном языке. Требование капитулировать, перечисление всего того, что случится с ними, когда они будут разбиты на голову и захвачены в плен? Могло быть как то, так и другое, но Ник видел, что ни один из его компаньонов не пытался хоть как-то ответить на ультиматум. Он же мог только следовать их примеру, надеясь, что их опытность сможет, в свою очередь, научить его, как следует реагировать на местные опасности. Вновь смех, негромкий, притворный… Но был ли он угрожающим? Скорее в нём слышался дух проказы, детского озорства. Что-то, звучавшее в нём, заставляло Ника расслабиться. Поэтому он уже не вздрогнул, когда этот голос вновь обратился к ним, на этот на их родном языке:

— Выходите, перепуганные человечки! Неужели вы думаете, что силы Тьмы помогут вам? Разбегаться в стороны и прятаться — разве это достойный способ приветствовать нас? Я обращаюсь к вам, пришедшим без спроса топтать нашу землю? Ах, вы забыли про учтивость?

Ник наблюдал, как Строуд приподнял свою массу, явно высвобождаясь из укрытия. Несомненно, либо он уверовал в безобидность нападавшего, либо в гарантированное перемирие. Крокер тоже выбрался из укрытия, всё ещё в надежде услышать о дополнительных гарантиях безопасности, и Ник был вынужден робко присоединиться к ним, выйдя на открытое место.

Он начал задумываться над тем, насколько добрыми могли быть намерения этого невидимки. То копьё упало на значительном расстоянии от любого из них. Его можно расценить и как предупреждение, и как явно экспрессивное объявление о своём прибытии.

— Мы ждём. — В голосе Строуда слышались неприкрытые нотки раздражения. Ник мог почти поверить, что тот был раздосадован своей собственной реакцией, проявившейся минутой ранее, хотя, как теперь сам Ник полагал, в этой стране лучше придерживаться осторожности.

— Да, никакой учтивости у вас нет, — подвёл итог невидимка. — Итак, вы ждёте. А что, если мы выстроим стену для ожидания или заключим вас в клетку? — Теперь голос, обращавшийся к ним, в свою очередь, стал резким и раздражительным.

Ник во все глаза смотрел в направлении, откуда, казалось, исходил этот голос. Там было небольшое пространство между мощными деревьями, но ни за одним из стволов говорившего не видно. Ник так и не смог обнаружить ни малейшего движения.

Строуд пожал плечами.

— Я не знаю, кто ты или что ты. Ты начал с нападения… — Было хорошо видно, что он изо всех сил пытался говорить спокойно, чтобы не вызывать дополнительно ни малейшего раздражения у скрывавшегося собеседника. — Мы открыто показали себя… теперь твой ход.

— Ход, ход, ход! — голос повторял это с повышающимся тоном. — Подавай им игру… неповоротливые бродяги собираются поиграть, а?

Взявшийся неизвестно откуда, вспыхнул светящийся шар. Он почти коснулся Строуда, затем повис в воздухе, подпрыгивая то вверх, то вниз, будто совершал вокруг него какой-то дикий танец. Строуд стоял неподвижно, опустив по сторонам руки. Хотя он и моргал, когда шар, казалось, был готов скакнуть ему прямо в лицо, но не пытался увернуться от этих резких скачков, имитирующих притворные атаки.

— Игра… тогда играй, увалень. Наберись уважения, вспомни про учтивость и играй! — Шар пустился в ослепительный каскад движений, и глазам было невозможно уследить за ним.

Сделав неожиданный скачок, шар оставил в покое Строуда и произвёл точно такую же угрожающую атаку на Крокера, который представлял точно такой же пассивный объект нападения. Только теперь шар менял цвет со скоростью, вполне различимой глазом: зелёный, синий, жёлтый, фиолетовый и всевозможные промежуточные оттенки. Но никогда не становился красным, как отметил Ник, а также не содержал оттенков жёлтого, граничащих с красным, и ещё он никогда не был чисто белым.

— Так вы не собираетесь играть? Значит, у вас плохо со спортом! — Шар отскочил и теперь колебался вверх и вниз в стороне от них. Его свечение возросло на столько, что из движения сплелась настоящая колонна света, и свет этот продолжал оставаться на месте, когда сам шар уже исчез.

И вот теперь эта колонна ярких лучей начала пульсировать, исчезая, словно пламя догорающей свечи, оставив на своём месте маленькую фигуру. Возможно, рост её доходил едва до плеча Ника, даже вместе с торчащим на шапке пером, которое подрагивало при каждом лёгком движении. В любом случае, перед ними был гуманоид, выглядевший взрослым мужчиной. У него было молодое, с мягкими чертами, лицо, хотя при этом оставалось ощущение солидного возраста и скуки. Он носил тусклого зелёного цвета штаны, хорошо сочетавшиеся с цветом листьев. Штаны были очень узкими, и к ним хорошо подходила такого же цвета пара средней высоты сапог, которые можно было различить только благодаря тому, что они заканчивались широко отвёрнутыми манжетами.

Рубашка его, зашнурованная спереди, была такой же зелёной и не имела рукавов, открывая его короткие мускулистые руки. Шнуровка поблёскивала золотом, так же как и сложной формы пряжка на его поясе и застёжка на плаще, который заброшен за плечи, обеспечивая свободу рук.