Здесь водятся драконы (СИ)

К исходу четвёртого дня работ и галереи, и взрывные камеры были готовы. Оставалось перетащить туда динамит, соорудить забивки из обрезков брёвен, камней и глины, не забыв оставить в них отверстия для шнуров. В длину каждый из них имел не менее двухсот футов — и, чтобы при рывке что-нибудь не заклинило и не зацепилось, Матвей на всех поворотах галерей поставил деревянные блоки, изготовленные по его просьбе Осадчим. Эта система также была неоднократно испробована; шнуры предстояло протянуть по тоннелю до барака рабочих-аннамитов во французском лагере — именно там будет находиться Матвей, не собиравшийся уступать кому-то право произвести взрывы. Это моё устройство, рассуждал бывший гимназист — а значит, и рисковать буду я. Как и пожинать плоды успеха, сомневаться в котором не приходится.

Между прочим, кроме трёх пудов динамита (Казанков не пожалел, отдал почти всё, что осталось от запаса, доставленного на «Манджуре»), Матвей велел запечатать в камерах по дюжине больших глиняных горшков, содержащих керосин, перемешанный с пальмовым маслом. Приготовленная из этих ингредиентов горюча смесь отличалась вонючестью, липкостью, и не гасла, даже когда её засыпали землёй и песком. Молодой человек рассчитывал, что смесь эта полыхнёт после взрыва — а много ли нужно взрывоопасной начинке обоих «объектов», чтобы добавить к подземными взрывам ещё и эффектный огненный фейерверк?

[1] Всё это детально описано в четвёртой книге цикла, «Флот решает всё».

VI

Австро-Венгерская империя,

Город Триест

— Это по-каковски он болбочет? — осведомился Кухарев. — на итальянский, вроде, не похоже.

— По-турецки. Большая часть населения Триеста — итальянцы, но хватает и других, — сербов, хорватов, албанцев, и почти все понимают язык блистательной Порты.

— А вы, значит, тоже его знаете?

— Не слишком хорошо. Но, чтобы объясниться с этим типом — достаточно. К тому же, он сам не турок.

— А кто? — ротмистр сощурился, поигрывая кастетом. Пленник глядел на увесистую латунную штучку с опаской — именно ею Кухарев саданул ему по макушке, стоило только открыть дверь. — Морда, вроде похожа, чернявая…

— Чернявых на Балканах — каждый второй, не считая каждого первого. Этот, скорее, араб, очень уж акцент характерный…

И произнёс несколько фраз. Пленник дёрнулся, замотал головой. Вениамин повысил голос и сунул руку в карман. Пленник сжался и заговорил — торопливо, сбивчиво, глотая слова. Насколько мог понять Кухарев, на том же языке, на котором был задан вопрос.

— Ну вот, я так и знал. — Остелецкий дослушал его до конца и удовлетворённо потёр ладони.- Самый настоящий араб, родом из Александрии.

— Так вы и арабский знаете? — удивился Кухарев.

«А так же китайский, испанский, итальянский, всего семь языков» — чуть не сказал Вениамин, но вовремя сдержался. Негоже начинать совместную (и, судя по всему, непростую) работу с откровенного хвастовства. Вот потом, когда всё закончится, за рюмочкой…

— Он говорит, что Бёртон как раз в Александрии его и нанял, для похищения какой-то женщины. Белая, из Европы, богатая.

— Богатая европейка? — Кухарев вздёрнул брови. — Постойте, это, часом не…

— Супруга барона Греве, к гадалке не ходи. — подтвердил догадку напарника Вениамин. — Считайте, нам повезло.

— И ещё как! А спросите-ка его вот о чём…

На подручного Бёртона они вышли с подачи того самого воришки-албанца, к которому Остелецкий собирался обратиться с самого начала. И — то ли действительно повезло, то ли сыграла свою роль жиденькая пачка купюр с изображениями женских головок и указанным номиналом в сто гульденов — но уже на следующий вечер албанец, явившись на встречу, назвал адрес, по которому следует искать убийцу. Что они немедленно и сделали — и вот теперь допрашивали его в комнатке на втором этаже дрянной припортовой гостиницы.

— Уверяет, что англичанин с его помощью нанял ещё троих то ли бродяг, то ли воришек, а они уже похитили баронессу. — продолжал Остелецкий. Араб с кляпом во рту и связанными руками и ногами ворочался в углу, куда его швырнули после допроса, загородив для верности большим креслом. — После дела они с Бёртоном — имени его он, конечно, не знает, говорит, высокий, страшный, со шрамом на щеке, — прирезали исполнителей, а женщину отвезли на шхуне, которая ждала их в порту. Оттуда сразу направились в Триест.

— Так значит, и баронесса, и англичанин здесь? — оживился Кухарев. — Вот и хорошо, разом покончим с этим поганым делом!

Вениамин развёл руками.

— Увы. То есть они были здесь, когда Бёртон вёл переговоры с бароном, но потом сразу уехали. Куда — этот тип не знает. Говорит, что Бёртон велел дождаться некоего человека, а дождавшись убить, и его самого, и тех, с кем он будет встречаться.

— То есть, поручика Симагина? Но откуда Англичанин мог знать, что мы приедем сюда? У этого Бёртона что, свой человек в Петербурге?

Остелецкий пожал плечами.

— Я бы этого не исключал. Но, думаю, убийца поджидал не вас, а меня. Бёртон, видите ли, знает о нашей с бароном дружбе — и мог просчитать, что именно ко мне он обратится.