Здравствуй, алкоголик! или Путь в бездну и назад

Мой покойный дедушка прошёл всю войну, испытал все тяготы и лишения трудной довоенной и послевоенной жизни. После войны всё-таки окончил институт и работал на заводе. Был человеком образованным, умным и вёл здоровый образ жизни. Так получилось, что я рос без отца, и он старался мне его во всём заменить. Он очень любил меня. Мне кажется, что даже больше, чем детей (мою мать и дядю). И для него было страшным ударом моё пьянство. Он очень это переживал, подолгу беседовал со мной, наставлял, рассказывал различные страшные примеры из военной и мирной жизни. Как люди, одурманенные этим пойлом, погибали. Но у меня у самого было достаточно случаев по-настоящему опасных, когда я находился на краю пропасти. Мне несказанно везло, что я до сих пор жив. Я понимаю, что Господь оберегал меня, он знал, что я образумлюсь. Воистину терпение его безгранично. Но урок он мне всё-таки преподнёс. Страшный и безжалостный урок.

Запои мои стали чаще и сильнее. Я иногда жил у деда, чтобы не мучить жену и детей. А дед к этому времени совсем сдал. Он был инвалидом II группы, практически ослеп и вообще очень слаб. Я же в очередном запое валялся на кровати у него дома, просыпаясь только для приёма очередной дозы. Он очень переживал за меня: подходил, постоянно натыкаясь на разбросанные мной стулья, бутылки; проверял у меня пульс; накрывал одеялом – в то время когда он сам нуждался в моей помощи и заботе.

И вдруг он заболел тяжелейшей пневмонией и слёг совсем. Мать, тоже больная, с температурой под 40, приходила с работы и не знала, кому помогать – мне или ему. У неё опустились руки. Лекарства, выписанные деду, не помогали. Состояние всё ухудшалось. Его надо было срочно в больницу, как впоследствии это и сделали. Но я не мог принимать вообще никакого участия, а она, отягощённая болезнью и грузом бед, свалившихся в одночасье, разрывалась между дедом и мною. Я наконец согласился лечь в наркодиспансер, а деда приехавший из Москвы мой дядя отвёз в больницу. Но было уже поздно. Мне сообщили о смерти деда только в день похорон, забрали из больницы. А было 4 мая. Дед чуть-чуть не дожил до Великого праздника Победы. Его Победы. А может быть, он больше не хотел и не мог видеть, как гибну я, его любимый внук, надежда и опора. 9 Мая я вынул из почтового ящика деда поздравительные открытки, принёс в его комнату, расставил их на этажерке, рядом с его кроватью, и провалился в очередной запой, пока не угодил в больницу.