Здравствуй, Артем!

Назавтра я починил велосипед и покатил к Отшельнику и Сережке. До лагеря можно было добраться прямой дорогой и в обход лесной тропинкой. Я двинулся лесом.

На полпути меня догнала свирепая гроза. Над высокими зонтами сосен желтые злые тучи с грохотом дрались. А я ехал себе, звонил в звоночек.

И тут тучи ахнули таким тяжким ударом, что я свалился с велосипеда и заполз под дрожащий куст. Там под листьями попискивала обомлевшая мышь. Я лежал рядом с мышью, и мне казалось, что я сейчас лопну: этот адский гул наполнил меня всего, распирая ребра изнутри. В лесу раздавались глухие взрывы, это, наверное, бились о деревья разлетающиеся осколки чудовищного грохота!

Мне захотелось зареветь под мокрым кустом. Вдруг по-новому вспомнились эти два дня: каким я был занудой, нытиком. Как посмеялся над Марионеттой, над «Алым парусом», мирно вплывшим в тихий подвал…

Неужели людьми мы становимся, когда над головой гром грянет?

Яростно пролился ливень, будто Земля на бешеном ходу проскочила сквозь водопад. Налетел ветер, в небе что-то хлопнуло и словно свистнул гигантский кнут. Гроза унеслась пугать, а может быть, и приводить в чувство другие леса и других людей.

Я тихонько поехал дальше. Я ехал, удивляясь всему и все запоминая: грибные запахи, вымытое небо, лесную дорогу с лукавыми поворотами.

Как будто в новом мире на новом велосипеде ехал новый человек.

Какой народ самый веселый в мире?

Говорят, на далеких островах живут беззаботные люди, которые день и ночь смеются: когда солнце, когда звезды, когда дождь, когда палец покажут…

Счастье ли это?

Отшельник говорит: «Всегда быть веселой умеет лишь кукла, и то — новая».

Я читал, что в Америке проводятся такие соревнования: кто больше сигарет выкурит, кто дальше плюнет, кто быстрее пианино разломает… На конкурсе «смехачей» один несчастный смеялся подряд чуть не двое суток. Всех пересмеял, у всех челюсти свело давно, а он все смеялся.

Жутко, наверное, было смотреть на него, беднягу.

Отшельник говорит: «Соловей веселится — поет, а огонь веселится — дом сжигает».

Ирка Махалина дала в своих «Вилах» ужасную заметку, почти слово в слово списанную из сборника «Анекдотов о Ходже Насреддине»: «Артема Остролуцкого поймал в своем саду хозяин:

— Ты как сюда попал?

— Поднялся ветер, и меня перебросило через забор…

— А за пазухой что?

— Ветер бросал меня из стороны в сторону, и я хватался руками за яблоки…

— А почему за пазуху складывал?

— Сам удивляюсь…»

Всем было весело от этого старого дурного анекдота. «Сам удивляюсь…» Никогда бы я так не сказал. Вот Махалина, вот кому-то достанется невеста, не обрадуется!

Смех лечит. Сколько раз мы слышали эту фразу! Хочешь быть веселым человеком, надо чаще смеяться. Развеселить других — несложней, но и это можно. А вот всегда помнить, что смех — лекарство, и веселить при этом всех — слава такому веселому человеку!

Малыши у нашего дома решили организовать цирк. Ленка записалась в певицы и акробаты, Жанна пошла в дрессировщицы, дошкольник Минька Голопятов вызвался в фокусники. Меня для поддержания авторитета цирка позвали директором.

Расположились мы на уютной лужайке. Я произнес короткую вступительную речь:

— Много существует на свете всяких цирков, но ни один не сравнится с нашим. У нас цирк без подделок и махинаций. За честным исполнением номеров следят сами зрители. Называется цирк «Мы и сами с усами!». Объявляю первый номер: песня «Арлекино» в исполнении популярной, но пока никому еще не известной певицы Елены Остролуцкой.

Ленка спела уже надоевшую песню про Арлекина. Потом она запрыгала по лужайке, взмахивая широкими рукавами — изображала двадцатикилограммовую бабочку. Последний номер был ничего: Ленка переворачивалась через голову, да так быстро, что ноги в черном трико замелькали, как черные спицы в велосипедном колесе. Я и не подозревал в сестренке таких талантов. Под восторженные аплодисменты малышей и двух чьих-то бабушек Ленка поклонилась и села.

— Страшнее кошки зверя нет! Эту поговорку придумали не поэты и не мыши, а циркачи! Кошки — самые не поддающиеся дрессировке звери! Но сейчас Жанна со своим всемирно известным котом Джоном хочет доказать, что это не гак.

— Надо, чтобы было тихо! — оказала она мне.

— Кто вякнет, выведу из цирка! — предупредил я. — Величанский, уберись со сцены!

Жанна позвала:

— Кис-с, кис-с!

Из-за спины малышей появился черный котище, большой и мрачный. Он шел медленно и важно. Жанна чуть сгорбилась, кот вспрыгнул на ее плечо, изогнулся и потерся о Жаннин затылок.

Жанна устроила замечательное представление. Котище послушно ходил за ней, валялся на траве, задумчиво жуя свой хвост. Когда Жанна достала из кармана конфету, он сам развернул ее и слопал.

Проделав все это, кот умильно посмотрел на Жанну: мол, довольна ли ты мной, душа моя хозяйка?

Все были в восторге, даже я хлопал.