Здравствуй, Даша!

Здесь лежали одни молодые. Умершие от старости попадались редко. Возрастной контингент колебался от двадцати семи до тридцати восьми лет. Причем количество мужчин и женщин было где-то поровну. Не желала молодежь держаться за жизнь. Либо жизнь не хотела бороться со смертью. С каждого изображения на постаментах, с каждой фотографии на памятниках сияли улыбками лица живых, красивых, симпатичных, добрых, умных молодых людей. Могилы такие ухоженные! Родственники будто извинялись перед погибшими за свое невнимание прежде, заглаживали вину ненужными уже, по сути, извинениями. Мертвым не больно. Им вообще все равно. Хоть ты миллиард долларов истрать на шикарную надгробную плиту и изваяние из золота – человека не вернешь. Но, наверное, им, мертвым, здесь хорошо. Тишина, покой. Никто не капает на мозги. Не заставляет идти на ненавистную работу или на осточертевшую учебу. Как они уходили? Самоубийц уже не хоронят за забором. Их так много. Так же, как и убитых. У последних наверняка имелись какие-то планы на будущее, они чего-то хотели достичь. Но какой-нибудь пьяный урод отнял жизнь, не задумываясь о том, что натворил. Даже вины своей не признал. Откупился деньгами, чтобы и дальше рассекать по дорогам необъятной родины в пьяном угаре. Другой урод не расчитал силы удара, забив до смерти. Он тоже не раскаялся. Отсидел два года и вышел, чтобы повторить «подвиг». А действия маньяков вообще не поддаются нормальному объяснению. Но и они тоже не признают себя виновными в чьей-то смерти. Отсидят, сколько им дадут, и снова выходят на «охоту». В самоубийствах тоже виновен кто-то еще, кроме непосредственно самоубийцы. Так считала Даша. Но она также считала, что умирать молодыми – модно. Естественно, к этой мысли она приблизилась не самостоятельно, вычитала и высмотрела у новоявленных гениев от литературы, кино и музыки. В какой-то мере и представители этих родов деятельности способствуют увеличению самоубийств во всем мире, призывая в своих произведениях свести счеты с жизнью, дерьмовой, бесперспективной и никчемной. На том свете, типа, лучше. Хотя сами почему-то не торопятся исполнять собственные заветы, за исключением особенно одаренных.

Бродить среди могил можно до бесконечности, останавливаться у каждой, всматриваться в лица, когда-то живые, гадать, чем занимались похороненные здесь, придумывать им биографии и плакать. Слезы покатились по Дашиным щекам, как только она приостановилась у первой привлекшей ее внимание могилы девушки, не прожившей и семнадцати лет, такой веселой и необыкновенно красивой, судя по фотографии. Даже если бы Даша и захотела перестать плакать, слезы не послушались бы ее. Она уже сомневалась, нужно ли искать жену Николая Михайловича. Справится ли она с психологическим и эмоциональным волнением? Среди этих мертвых молодых мозг закипал, точно вода на плите, хотелось что-то сделать такое, но что?…

Зазвонил мобильный. Это Верка. Она в конторе выяснила на каком участке похоронена Анна. Сказала Даше выходить на главную аллею, чтобы вместе пойти дальше. Даша со всех ног бросилась от могил прочь. Еще немного и, казалось, голова взорвалась бы, останься она.

Верка ждала ее в сопровождении управляющей, еще не старой женщины, которая и указала нужное направление. Под ногами чвякали грязно-желтые опавшие листься, мертвые, как и все на кладбище.

– Ты что, ревела? – не могла не заметить Вера черных разводов на Дашиных щеках. Та лишь кивнула в знак согласия, все еще всхлипывая и стесняясь своей слабости. Когда хоронили маму, держалась, как скала, а тут…

– Здесь все такие молодые, – все же не удержалась сказать.

– Знаю, – произнесла Вера, – меня успели предупредить, на всякий случай. Сама как?

– Прихожу в себя, – ответила Даша, тяжело вздохнув.

– Не знала, что ты такая впечатлительная, – молвила Вера.

– Я сама в шоке, – не возражала Даша.

Они приближались. Вот уже нужный поворот. Разлапистый клен. Горочка. Две березы с одним стволом. Под этими березами и спала Анна со своей дочкой. Мраморный черный обелиск, ухоженная могилка, новая, только что поставленная оградка из белого кирпича, столик, скамеечка, цветы, как искусственные, так и живые, свежие.

Сестры вошли за оградку. Даша без сил опустилась на лавочку. Вера положила цветы на могилу.

– Красивая, – сказала она про Анну, улыбающуюся с изображения.

– Да уж, – согласилась Даша.

– И что теперь? – посмотрела Вера на сестренку.

– Тебе надо отойти куда-нибудь, – попросила Даша. – Только далеко не уходи.

– Понимаю, – кивнула Вера. – Я у клена того похожу, хорошо?

Старшая сестра оставила младшую одну и не спеша двинулась прогулочным шагом к названному ориентиру, стараясь на заглядываться на могилы. Зрелище не для слабонервных.

Даша сползла с лавочки на землю, встала на колени у изножия могилы. Ее взгляд встретился с глазами Анны на обелиске. Этим глазам она и говорила.