Здравствуй, груздь!

— Почему же? Он хорошо пишет, у него отличный слог, это в наше время редкость, особенно среди популярных авторов. Так что Головин твой вполне съедобен.

— Почему — мой? — вскинулась Мака.

— Ну он же тебе понравился, не отпирайся.

— Вообще-то да, — опять вспыхнула Мака. г Интересный мужчина. Плечи такие широкие.., надежные… И вообще…

— Вот и займись.

— А он женат?

— Понятия не имею. Слушай, где у нас Северянин?

— Вот он! Куда его лучше постаметь?

— Сюда!

Издательство «Фатум» делило стенд еще с одним новым издательством, специализирующимся на архитектуре. Его тоже возглавляла женщина, Инна Николаевна Вешко, красивая, но непомерно толстая и непомерно энергичная. От ее энергии у Ангелины Викторовны начинала болеть голова, а от ее туалетов рябило в глазах. А вот ее помощник Артур оказался милым парнем, готовым служить всем трем женщинам. Но ему явно приглянулась Мака.

— Ангелина Викторовна, — робко обратился к соседке Артур, — извините, а что это за имя — Мака?

— Тамара, — ответила Геля и усмехнулась про себя. Ничего тебе, парень, не светит. Во-первых, у Маки совсем другие устремления, а во-вторых, твоя начальница быстро даст тебе укорот. Она дама не промах.

— Да? Спасибо, — пролепетал Артур.

А вот у Маки как раз может что-то получиться, этот Головин, кажется, положил на нее глаз. Во всяком случае, смотрел на девчонку с явным удовольствием. Надо будет разузнать у Влади, что он за тип, а то я обещала Макиной маме приглядеть за ней…

* * *

— Слушай, Владя, я что-то проголодался, просто жуть. Пошли скорее, а то недолго и дуба дать! Даже голова кружится!

— Это у тебя головокружение от успехов, — засмеялся приятель. — Сейчас мы пойдем в одно клевое итальянское заведение, останешься доволен.

— Ладно, мне все равно, хоть в китайское, лишь бы поскорее.

— В китайское — это без меня, терпеть не могу всякую восточную шамовку, мне кажется, там обязательно подсунут каких-нибудь червяков или насекомых. Фи!

— А в итальянской кухне все эти дары моря…

— Я их никогда не беру, и дело с концом. Если я закажу рыбу, это будет рыба, если мясо, то мясо!

— А если макароны, то макароны?

— Вот именно!

— Знаешь, однажды в итальянском ресторане в Вене мне вместо нормальной горячей рыбы подали какую-то соленую холодную гадость, меня едва не стошнило после нее.

— Значит, ты что-то не то заказал. Она была холодная в каком смысле? Остывшая или…

— Нет-нет, просто холодная. Так, видимо, полагалось.

— Языки надо учить, я давно тебе твержу.

— И ты абсолютно прав! Ладно, пусть будет итальянский ресторан. Ты же меня проконсультируешь?

— Бесспорно! Признайся, старик, ты положил глаз на Маку?

— Да ну, глупости, хотя она аппетитненькая.

— Ты по-прежнему ничего не понимаешь в женщинах!

Но тут они пришли. Итальянский ресторан оказался небольшим, уютным, с миловидной и весьма приветливой хозяйкой-итальянкой.

Владя придирчиво выбирал вино, требуя, чтобы оно ни в коем случае не было венецианским, и заказал массу всяких блюд.

— Владька, а мы не лопнем?

— Молчи, примитивный тип! Я знаю, что и как надо заказывать, чтобы получить удовольствие и не обожраться. Положись на меня.

— Так и быть. Слушай, а почему ты сказал, что я ничего не понимаю в женщинах?

— Потому что положить глаз на Маку, когда рядом Ангелина…

— А что такого в этой Ангелине? Ни кожи, ни рожи.

— Вот я и говорю, что ты так же ничего не понимаешь в женщинах, как в тонкостях кулинарии. Если хочешь знать. Мака — это картошка с селедкой, а Геля… — он поцеловал кончики своих пальцев, — Геля весьма изысканное и очень дорогое блюдо. Но у тебя вкусы всегда были примитивные.

— Да ладно, тоже мне гурман нашелся! Особенно если вспомнить твою Зойку!

— Да, Зойка была девчонка простая, без затей…

— В жизни не видел девки вульгарнее!

— И на старушку бывает прорушка, — засмеялся Владя.

— Что ж ты сам не займешься этой Ангелиной, а?

— О, наш поезд давно ушел. Я еще в юности понял ей цену, а она на меня и не глядела. А когда я через несколько лет сделал новый заход, она уже была замужем и с ребенком… А ты не обратил внимания, какая она элегантная?

— Нет, только заметил, что тощая. И немолодая к тому же!

— Тридцать девять, по-твоему, это уже старость?

— Ну в принципе для бабы — да.

— А я вот молоденьких не люблю. Что с ними делать?

— А то ты не знаешь?

— Фу, Федя, все не так примитивно.

— Да ладно тебе, просто у меня нормальные, здоровые вкусы, а ты некоторым образом извращенец!

— Пусть так, не будем ссориться, старик! И вообще, давай-ка лучше выпьем за тебя! Не ожидал я, что ты вдруг начнешь писать.

— Я и сам не ожидал, — рассмеялся Федор Васильевич.

— А как это тебе в голову взбрело?

— Хочешь, расскажу, только закажи мне лучше граппу, не люблю я эту кислятину!

— Ты это дивное вино называешь кислятиной?

Боже, зачем ты дал талант писателя такому убогому типу! Ну так что тебя заставило взяться за перо?

— Ты не поверишь, но Ольга Митрохина.

— То есть как? — поперхнулся Владя.