Здравствуй, Ходжа Насреддин!

Джафар. О злонравнейший из ишаков! Да облезет твоя подлая шкура! Да пошлет тебе всемогущий Аллах на пути яму, чтобы ты поломал свои ноги! О, горе мне, горе! Да прилипнут твои вонючие кишки к стенам базарного караван-сарая! Он убежал и унес в ушах мои деньги! О беда! О великий убыток! О разорение! (Уходит стеная.)

Картина вторая

Дворик горшечника Нияза. Волшебное сияние лунной ночи. Старик, посвистывая носом, мирно спит на плоской крыше сарайчика, Гюльджан напевает в зелени виноградника.

Гюльджан.

Чтоб тебя окликать, мне даны
Губы!
Чтоб тебя окликать.

Чтоб тебя не видать, мне даны
Очи!
Чтоб тебя не видать.

Чтоб тебя отстранять,
От тебя ускользать, мне даны
Плечи!
От тебя ускользать.

Чтоб к себе притянуть и обнять
И тебя удержать, мне даны
Руки!
Чтоб тебя удержать.

Ну а что там гудит,
Словно бубен в груди?
Для чего мне дано
Сердце?
Чтоб тебя полюбить.

Через забор перепрыгивает Насреддин. Подходит к Гюльджан.

Насреддин. Одного мудреца спросили: что женщина больше всего ценит в мужчине? Красоту? Мудрец сказал: «Нет». Силу? «Нет», – сказал мудрец. Верность? «Нет!» Тогда что же? «Подарки», – ответил мудрец. Взгляни, Гюльджан, какой я принес подарок тебе. (Любуется ожерельем.)

Гюльджан. А где же твой ишак? Ты его не нашел?

Насреддин. Теперь я вижу ясно, что вся Бухара населена сумасшедшими. Посмотрите на нее! Ходжа Насреддин предлагает ей ожерелье и свою любовь в придачу, а она толкует о каком-то дрянном ишаке! Послушай, Гюльджан, самый большой ишак – это я, и я люблю тебя…. (Склоняется к Гюльджан, чтобы поцеловать ее, но щеку его обжигает увесистая пощечина. Кротко.) Я, кажется, слышал звук пощечины?

Гюльджан. Ты заслуживаешь десятка пощечин! Если ты так легко покидаешь в беде своего верного друга ишака, значит, и меня ты покинешь так же легко. Тебе нельзя верить.

Насреддин(потирая щеку). Вот и вся награда. Любовь – ишаку, а мне – пощечина.

Гюльджан. А зачем ты тянешь свои длинные губы куда не следует?

Насреддин. А кто это определил, куда следует тянуть губы и куда не следует? (Склоняется к Гюльджан.) Проклятые губы, куда вас тянет? Вы же слышали, что нельзя!..

Загудела под ударами калитка.

Гюльджан(взволнованно вскакивает). Беги, тебя могут схватить!

Насреддин подходит к калитке, прислушивается, потом снимает щеколду и впускает ишака.

Насреддин. Встречай, о женщина, своего возлюбленного!

Гюльджан. Он вернулся, он вернулся, мой ненаглядный ишак! (Целует ишака.)

Насреддин. Я же говорил, Гюльджан, что самый большой ишак – это я. Почему же ты целуешь его? Он все равно ничего не поймет в твоих поцелуях!

Гюльджан. Послушай, Насреддин, где твой дом? Есть ли у тебя семья? Кто твой отец?

Насреддин. Моим отцом был случай, благодаря которому я встретил тебя, моей матерью – любовь к шуткам. Где мой дом? (Начинает петь, сдерживая голос, чтобы не разбудить старика.)

Из конца земли в конец,
Как верблюжий бубенец,
Я скитаюсь. И со мной
Длинноухий спутник мой.

Мне ведь крыша не нужна,
Были б звезды да луна,
Было б небо надо мной,
Озаренное луной.

Мы скитаемся вдвоем:
Он – внизу, а я – на нем.
Вместе кормимся сухой:
Я – лепешкой, он – травой.

В знойный полдень вместе спим:
Я – в его тени под ним,
Надо мной спит стоя он,
Вот мой кров, и вот мой дом.

Гюльджан и Насреддин склоняются друг к другу для поцелуя, но калитка опять загудела под тяжелыми ударами.

Нияз(проснувшись). Кто там?

Голос Бахтияра. По повелению эмира открой!

Гюльджан(Насреддину). Стража! Беги!