Здравствуй, лето... и прощай

В последовавшие за этим дни чувство единства среди жителей Паллахакси росло. Возможно, оно существовало всегда, и лишь теперь, познакомившись с некоторыми местными жителями, я почувствовал это сам. В предыдущие годы родители всегда были вместе со мной, и мы ездили по окрестностям на мотокаре, посещая пляжи, отправляясь на лодочные прогулки, редко общаясь с кем-либо, кроме обитателей соседних коттеджей – все они, как и мы, приезжали сюда на каникулы.

Тем не менее я был почти уверен, что люди тянулись друг к другу почти инстинктивно, так, словно они пострадали, и, зная, что могут пострадать ещё больше, нуждались в обществе друг друга. Посещение храма Фу резко возросло – не потому, что люди вдруг стали религиозны, но из-за того, что они хотели быть вместе. Местная газета, вместо того чтобы просто печатать поступающие с почты новости, начала давать отчёты о местных собраниях и публиковать мнения, касающиеся отношения Парламента к местным делам. Люди крепко пожимали друг другу руки при встрече, перестали ругать лавочников за нормированное распределение и стали им, напротив, сочувствовать.

Вечерами они сидели перед своими домами и беседовали с соседями, забыв о многолетних ссорах.

Я слышал, что во времена бедствий люди тянутся друг к другу, как сейчас, так что в определённой степени это было понятно. Единственно, что не давало мне покоя, была мысль: против кого мы объединяемся? Логичным ответом было – против врага, Асты, однако я почти не слышал, чтобы кто-то упоминал о войне. Асту не обвиняли в нормированном распределении – обвиняли Правительство. Нехватка топлива, разрастание запретных зон, пропажа судна в море, любая катастрофа, любые трудности – все вменялось в вину Правительству.

Во время периода вооружённого нейтралитета, существовавшего между моими родителями и мной, я упомянул об этом отцу.

Он задумчиво посмотрел на меня.

– Народ испытывает вынужденные трудности и потому, естественно, ищет козла отпущения. Аста далеко за горизонтом, а Правительство прямо под рукой, и потому во всём винят Правительство. Это достойно сожаления, но так уж думают люди.

Я с некоторым удивлением смотрел на него; впервые он разговаривал со мной, как со взрослым. Это было приятно.

– Может быть, если бы на заводе хоть как-то помогли в поисках Сквинта, люди были бы более дружелюбны, – заметил я.

– Очень неприятная история. Охранники, которых это касалось, получили строгий выговор. Мы провели тщательные поиски и в окрестностях завода парнишку не нашли. – Казалось, он чуть ли не извиняется. – Однако это лишь иллюстрирует мою точку зрения, Дроув. Здесь огромная территория, от океана на западе до Жёлтых Гор на материке. Почему же народ решил, что мальчик пропал где-то на заводе?

После конфликта у ворот завода Вольф, казалось, ушёл на дно. Время от времени я видел его вместе с матерью, гулявших по городу и делавших покупки в таких количествах, что у меня не возникало никакого желания демонстрировать наше знакомство публике. Я не мог понять, почему Правительство не объяснит как следует своим чиновникам, что размахивать на каждом шагу карточкой и игнорировать нормированное распределение – все это не делает им чести.

Тем временем грузовики продолжали с грохотом проезжать через город и дальше по уходящей в глубь материка дороге, увозя продукцию в города, которым повезло меньше, чем нам. Я проводил большую часть времени в обществе Кареглазки, и мы часто бывали дома у Ленты: сначала чтобы выразить своё сочувствие и узнать о последних новостях насчёт Сквинта; потом, по мере того как шло время и надежда угасала, чтобы утешить и как-то отвлечь их от горестных мыслей. Отношения в их семье были очень близкими, и они тяжело переживали случившееся.

Вечерами, когда мы сидели в комнате Ленты, пытаясь приободрить её, в доме бывало много людей. Стронгарм принимал их в гостиной, плотно закрыв дверь. Часто в этой комнате бывало человек по двенадцать и больше, а в один из вечеров я насчитал больше двадцати. В тот вечер там побывали родители Кареглазки, и позже она спросила у них, о чём шла речь, но не получила вразумительного ответа.

Казалось, формируется группа для какой-то операции, но мы не могли понять, в чём эта операция заключается.

* * *

Как-то вечером Стронгарм спросил нас:

– Пойдёте сегодня в храм? – Они с Уной надевали пальто.

– Я никогда не хожу в храмы, – ответил я. Он рассмеялся.

– Нет, парень, ты ничего не услышишь о солнечном боге Фу или о Великом Локсе, или о чём-то в этом роде. Это собрание жителей города. Там будет представитель Правительства.

– Надеюсь, не мой отец.

– Нет. Не знаю, знаком ли ты с ним. Он довольно часто здесь появлялся в последнее время, и, похоже, он вполне здравомыслящий человек. Его зовут Хорлокс-Местлер.