Здравствуй, мама!

Приглушенные крики я заслышала, едва оказалась на подходе к одному из местных лабиринтов. А потом увидела в небольшом окошке перекошенное лицо Веро, застрявшей в одной из труб детского аттракциона.

— Тома, это не мы! — зашептал Адам, с которым я поравнялась и принялась наблюдать за тем, как Разумовский лезет наверх, чтобы вызволить из трубы инста-няню.

— Мы вообще на батуте прыгали! — заверила меня Дина, переводя округлившиеся глаза на няню.

Я смотрела за тем, как Разумовский вызволяет Веро. Сначала вытаскивает пару подушек, которыми оказался заблокирован вход в трубу. Потом — няню. Последняя виснет на нем со всем усердием, на которое способна.

— У… у мен…меня… клаустрофобия…

Няня прошептала эти слова, вцепившись в Игоря. Прильнула к нему, и мне захотелось повыдергать все ее нарощенные волосенки.

— И дети… дети не виноваты! — выдохнула она. — Я слышала, как ваша невеста подговорила их, чтобы они заперли меня в этой трубе!

С этими словами Веро уронила голову на плечо Разумовского и крепче вцепилась в его плечи. Но не успела я произнести ни звука, как Игорь скомандовал:

— Дети — в машину! Мы едем домой.

И добавил то, от чего я буквально вскипела негодованием.

— Тамара, вызови себе такси. Я заеду к тебе завтра. И мы поговорим.

Часть 20. Игорь

— Папа, почему Тамара не поехала с нами?

Адам задал этот вопрос недовольным тоном, как-то хмуро, совсем не по-детски скрестив на груди руки. Я кинул взгляд в зеркало на Дину, которая, точно отражение, скопировала позу и выражение лица брата.

Именно этого я и боялся. Именно поэтому отослал Тамару домой.

Потому что мне нужно было подумать. Неожиданная привязанность и взаимопонимание, установившееся между ней и детьми, тревожило. Они никого еще не подпускали к себе так близко после бегства их мамаши. И я вовсе не хотел, чтобы они снова страдали, когда наш деловой договор с Тамарой подойдет к концу. Ведь не могу же я всю жизнь водить ее по своим родственникам, точно козу на веревочке! Наши отношения неожиданно переросли в то, чего я совсем не планировал — в потребность. Потребность в ее присутствии рядом и порой даже… в ее мнении. И подобное положение дел меня совсем не устраивало.

— Поговорим обо всем дома, — коротко откликнулся на вопрос сына.

Мы оказались у себя через полчаса, предварительно закинув Веро к ней домой. Честно говоря, эта женщина начинала мне изрядно надоедать. От нее было слишком много неприятностей и намеков на желание залезть мне в трусы. Нет, я, конечно, не был девственницей на выданье, чтобы от таких домогательств впасть в смущение, но вовсе не для того нанимал няню, чтобы та висла на мне по поводу и без! Пожалуй, я даже начинал скучать по временам, когда дети легко и методично избавлялись от предыдущих нянь. Черт возьми, может и не нужна мне была никакая няня вовсе? И пора было найти контакт с собственными детьми, а не искать очередную ширму, чтобы от них отгородиться?

— У нас к тебе тоже серьезный разговор, — сообщил Адам, когда мы прибыли домой и, переодевшись, устроились в гостиной за просмотром мультиков.

Поставив мультфильм на паузу, я вопросительно посмотрел на детей:

— Говорите.

— Вы с Тамарой поссорились? — подала голос Дина.

— Нет.

— Почему тогда она не поехала с нами? Нам нравилось разговаривать с ней перед сном!

— Значит, сегодня придется поговорить со мной, — пожал я плечами.

— Ты не ответил на вопрос, — напомнил мне Адам.

Да, черт возьми, не ответил. А что я должен был сказать? Что придумал всю эту историю с помолвкой, чтобы отделаться от проклятых родственников и совершенно не подумал, что мои дети могут привязаться к этой фиктивной невесте?

— Я скажу вам одну вещь, — начал размеренно. — Это грустно, но честно. Так случается, что порой люди расстаются.

— Ты не поженишься на Тамаре?! — с ужасом спросила Дина.

— Ты что, ее не любишь? — мрачно осведомился Адам.

Я встал, и, чтобы они не видели моего лица, отвернулся к панорамному окну, занимавшему всю стену. Где-то там, за пределами моего дома, шли своим чередом миллионы и миллиарды чужих жизней. Кто-то возвращался домой после рабочего дня, радуясь тому, что его ждут. Кому-то было не к кому идти. А кто-то жил вместе, при этом ненавидя каждый прожитый день. Наверно, в этот момент впервые в своей жизни я пожалел, что никого и никогда не любил.

И как я мог ответить на вопрос сына о своих чувствах к Тамаре? Я и сам их не понимал. Однозначным было лишь одно — я не хотел ее отпускать. И именно это меня пугало так, что казалось — будет лучше для всех нас расстаться немедленно.

— Люди расстаются, даже если любят друг друга, — произнес уклончиво. — Жизнь взрослых людей — чертовски сложная штука.

— Мама не любила нас, — вдруг сказала тихо Дина.

У меня сжалось сердце. Долгое время я добивался, чтобы дети поняли — мать бросила их и уже никогда не вернется. Наверно, в глубине души я хотел, чтобы они ненавидели ее также, как и я. Но теперь… мне так отчаянно не хотелось, чтобы они считали себя нелюбимыми!

— Любила, — развернулся я к детям лицом. — Она вас любила. Просто…