Здравствуй, нежность

Помимо самых первых недель моей жизни, проведенных на бульваре Мальзерб под чутким надзором бабушки, пока родители развлекались и радовались жизни, надо признать, что большую часть детства и отрочества я тоже провел у дедушки с бабушкой. «Бульваром Мальзерб» мы называли огромное здание в османовском стиле, куда семейство Куаре переехало в 1930 году. Здание было условно разделено на две части: приемная, состоящая из прихожей (мои дедушка и бабушка называли ее «вестибюль»), гостиной с винно-красным паласом и величественного вида мебелью, небольшого салона с расположенным в нем телевизором (который мы, впрочем, ни разу не включали). Эту комнату мать использовала в качестве рабочего кабинета. В этой же комнате она принимала журналистов и фотографов, таких как Жак Рушон, например. Далее, в «приемной», располагались столовая, веранда на восточной стороне, где моя бабушка любила почитать книжку и погреть на солнце свои больные ноги. Другая часть здания была отведена под личное пространство остальных домочадцев. Она была длинной и извилистой, поскольку располагалась по обеим сторонам узкого коридора. Коридор объединял следующие комнаты: рабочий кабинет, ванную комнату, бабушкину спальню, детскую (где я жил по четвергам и выходным), дедушкину спальню, комнату гувернантки Джулии, а в самом его конце находилась большая кухня.

Пьер и Мари Куаре относились ко мне нежно и заботливо. Рискну даже предположить, что с другими своими внуками они не всегда были столь добры. Впрочем, я думаю, что моя бабушка любила вообще всех детей на свете, и ее любви с лихвой хватило бы на каждого. В отличие от дедушки, который крайне разборчиво относился к людям, умел быть жестким, а с внуками (как и со своими старшими детьми, Сюзанной и Жаком) вел себя порой даже несправедливо и жестоко. Но меня дед очень любил. Не потому ли, что я был сыном его любимицы? Или, быть может, из-за того, что я был самым младшим? Ну а бабушка? Возможно, зная о беспорядочной жизни моей матери, о ее ночных посиделках в клубах и тому подобных вещах, она хотела защитить меня, прекрасно понимая, что такая жизнь родителей может лишь навредить маленькому ребенку? Как бы то ни было, дедушка с бабушкой у меня были просто замечательными. В детстве их внимание, чувство юмора, забота — да даже одно их присутствие — согревали и делали меня счастливым. Оба обладали необычайно гибким умом, свободным от каких-либо предрассудков, а их самобытность порой даже граничила с эксцентричностью.

Моя бабушка была большой модницей. Мы частенько смеялись над ее страстью к шляпкам, которые она заказывала в Париже у знакомой модистки по имени Полетта. Мне рассказывали, что когда немецкие солдаты находились уже на подступах к Парижу, вся наша семья спешно покинула столицу, но бабушка внезапно потребовала вернуться, потому что забыла дома свои любимые шляпки. Я так и не понял, была ли эта история правдой или же выдумкой, наглядно демонстрировавшей высшую степень кокетства этой удивительной женщины, которая даже в военное время не мыслила себя без своих шляп…