Здравствуй, незнакомец (ЛП)

– У вас не получится. Основываясь на том, чему вы меня научили об антисептике, этот человек так сильно инфицирован, и внутри, и снаружи, что надежды нет. Подвергать его ненужной операции - глупо и эгоистично. Если бы нам удалось отсрочить смерть на день или около того, он бы прошёл через невыразимые муки. Сепсис бы поразил всё тело, и органы один за другим отказали. Я не стану брать это на свою совесть, и вам не советую.

– Позвольте мне самой беспокоиться о моей совести. Просто помогите, Хэвлок. Одна я не справлюсь.

– Оперировать, когда медицинские факты того не оправдывают, если это только причинит пациенту ненужные страдания, по всем стандартам считается халатностью.

– Мне всё равно, – безрассудно заявила Гарретт.

– Вам станет не всё равно, если операция разрушит вашу карьеру. Вы же знаете, как много людей ухватились бы за шанс аннулировать вашу медицинскую лицензию. Первая женщина-врач в Англии изгнана из профессии после скандала и нарушения дисциплины... как бы это сказалось на женщинах, которые мечтают пойти по вашим стопам? А как же будущие пациенты, которым вы никогда не сможете помочь?

– Если я ничем не помогу этому мужчине, то уже больше никому не смогу. – Гарретт внезапно задрожала от силы своих эмоций. – Это будет преследовать меня вечно. Я не смогу жить с мыслью, что был шанс его спасти, а я им не воспользовалась. Вы его не знаете. Если бы он оказался на моём месте, то сделал бы всё возможное для меня. Я обязана бороться за него. Просто обязана.

Пожилой коллега уставился на неё, будто увидел впервые.

– У вас путаются мысли.

– Я мыслю трезвее, чем когда-либо в своей жизни.

– Вы встретили этого мужчину на званом вечере у лорда Тэтхема.

Гарретт покраснела, но не отвела взгляда, признавшись:

– Мы уже были знакомы. Он мой... он... важен для меня.

– Понятно.

После Хэвлок замолк, поглаживая белые бакенбарды, а в это время ускользали бесценные секунды жизни Итана.

– Вы привезли аппарат для переливания крови? – выпалила Гарретт, вся в нетерпении определить дальнейший курс действий.

Хэвлок выглядел хмуро.

– Я пытался провести переливание крови в семи разных случаях, и все кроме одного закончились шоком, болью и инсультом или отказом сердца. Пока никто не знает, почему одна кровь подходит, а другая нет. Вы не видели, что происходит, когда процедура не удаётся. А я видел. И больше в жизни осознанно не обреку пациента на такие страдания.

– Привезли? – настаивала она.

– Привёз, – ответил он скрипучим голосом. – Да поможет господь вам и этому бедняге, если вы попытаетесь воспользоваться аппаратом. Будьте честны, доктор Гибсон: вы действуете на благо пациента или себя самой?

– Я делаю это ради нас обоих!

По его выражению лица она поняла, что ответ был неверным.

– Я не могу помочь вам сделать что-то идущее вразрез вашим и его интересам, – сказал Хэвлок. – Это сумасшествие, Гарретт.

Он никогда не обращался к ней по имени.

В пронизывающей тишине Хэвлок кинул на неё взгляд, в котором читались одновременно мольба и непреклонность, а затем пошёл прочь из библиотеки.

– Вы уходите? – поражённо спросила она.

Он переступил через порог ничего не ответив.

Гарретт оцепенела. Доктор Уильям Хэвлок, партнёр, советник, сторонник и доверенное лицо, человек с непоколебимой способностью различать хорошее и плохое даже в самых сложных ситуациях, только что её бросил. Он не примет никакого участия в операции. Не потому что ошибался, а потому что ошибалась она. Хэвлок придерживался своих принципов, в то время как Гарретт...

У неё не существовало принципов, когда дело касалось Итана Рэнсома. Она просто его любила.

Потрясённая и полная отчаяния Гарретт моргнула полными слёз глазами, поперхнувшись собственным дыханием.

Проклятье, теперь она начала плакать.

Кто-то стоял в дверях. Этим человеком оказался Уэст Рэвенел, он опирался могучим плечом о косяк и смотрел на неё ровным, оценивающем взглядом. Его голубые глаза разительно выделялись на изрядно загорелом лице.

Гарретт опустила голову и несколько раз сглотнула, несмотря на колющую боль в горле. Все защитные барьеры пали. Он, должно быть, презирал её или жалел, в любом случае, всего лишь одно произнесённое слово уничтожит Гарретт.

– Возьмите и попробуйте, – услышала она спокойный голос Рэвенела. – Я вам помогу.

Её голова взметнулась вверх. Она ошарашено уставилась на него. Лишь через мгновение до неё дошло, что он предлагает ассистировать на операции. Гарретт пару раз прочистила горло и, когда напряжённые мышцы немного расслабились, она смогла произнести:

– У вас есть какие-то практические знания в медицине?

– Никаких. Но я буду делать, что скажете.

– Вы не испытываете дурноту от вида крови?

– Господи, нет. Я же фермер. Меня постоянно окружает кровь, и животных, и человека.

Гарретт с сомнением посмотрела на него, промокнув щёки концом рукава.

– Неужели работа фермера такая кровопролитная?

Рэвенел ухмыльнулся.

– Я не говорил, что у меня хорошо получается её делать.