Здравствуй – прощай!

Старый знакомый был проштрафившийся сержант, которого перевели в минометную роту из Зенитного Ракетного Дивизиона. Это самое тяжелое наказание за содеянный поступок, дальше наказать уже было бы некуда! Самая тяжелая работа на позиции, как рытьё окопов, вечный «кочегар» или ещё что-то подобное — это цветочки по сравнению с обещанной жизнью в миномётной роте. Если в учебной части этому обучают, то на постоянной службе туда просто «сливают». Но везде живут люди!

Этот младший сержант притягивал к себе гнев командования, так получалось, что он постоянно был на волоске от больших неприятностей. Но пользовался сильной поддержкой у своих земляков, те никогда не бросали своих в трудную минуту. Гордый, своенравный характер, такой необузданный, бешеный, готовый к любым пререканиям, по разным поводам. Мнение, что если уже «дед», то чем— то отличаешься от других, которые должны всё выполнять за него, и для этого следует только приложить пару «железных» аргументов — своих кулаков. Вот основная причина того, что его «слили» как отстой. Указывать на национальный повод это бессмысленно, так как среда в батарее была интернациональная, русских там вообще не было, можно было найти украинца, немца по происхождению, татарина, литовца или башкира, но преобладали больше выходцы из Средней Азии. Других причин нет. Так, надолго не задерживались очевидные умельцы «волынить» и изображать «шланг» в повседневной работе. Атак как служба — это прежде всего работа, то если «кандидат» не заболел и не нашёл способ остаться где-то на вспомогательных работах в полку, то его готовили в миномётную роту. Туда часто уходили, но никто уже не возвращался, там дослуживали, как только получалось.

Что происходило с младшим сержантом до указанного периода, об этом история умалчивает, но эпилогом службы послужило недружественное поведение в эпизоде с поваром во время обеда. Поваром тогда был грузин, которого звали очень кратко — Заза, это было уменьшительное имя, почти ласковое. То был крупный человек с красивым иконописным лицом, с полным отсутствием каких-то складок жира на теле. Человек готовился на «дембель», соблюдал диету, был мастером по поднятию тяжестей местного стадиона, то есть «качком». Окна раздачи были не очень большие, практически человек мог туда пролезть, но высота от земляного пола и отсутствие каких-то ручек делали такой процесс трудоёмким. Заза всегда высовывался только своей шикарной гривой, но большие длинные локти уже не могли спокойно лежать на обитом жестью подоконнике. Всегда торчало одно плечо, виден было кусок тельняшки из-под белого халата. Повар ревниво смотрел на реакцию присутствующих, как оценят критики его произведения искусства. Обычно со столов сметалось всё, ели и просили добавки.

— Эй, сегодня кандидатам в партию не положено просить, а следующий может подойти\ — так бесцеремонно он мог «отшить» какого-то «деда» от своего окна раздачи, стойки.

В столовом помещении было пять столов, каждый с двумя огромными лавками, несколько свай, держащих ветхий потолок крыши, два окна раздачи: одно для горячих блюд, другое из хлеборезки для выдачи хлеба и масла. Имелись два небольших окна внешнего освещения. Вообще это была слабоосвещенная, вечно выбеленная набело столовая с земляным полом, который неудачно залили цементом, потом цемент лопнул, всегда крошился. Такие удручающие впечатления отходили на второй план вместе с голодом, это было святилище — место приёма пищи. Казарму делали временно, а получилось почти на десять лет. Столовую, видимо что, пристроили с торца вместе с кухней, она специально не отапливалась.

Так вот, какая-то неудачная фраза, словосочетание — «заразы», по поводу первого блюда привлекло внимание повара. Говорил младший сержант, что-то поднял в ложке высоко на уровень своих глаз.

Вероятно, отношения у них были не ахти какие, повар быстро отреагировал — влетел в окно, сшиб пару кастрюль на пол, схватил за грудки обидчика и хотел, видимо, оглушить несчастного половником для раздачи компота — это который с литым набалдашником на толстой деревянной ручке. Младший сержант ещё не успел произнести до конца свои мерзкие слова, осмыслить степень своего глупого положения на чужой территории, потом не успел толком испугаться, когда услышал за спиной грохот бачков, как уже был поднят с дубовой лавки на уровень плеч Зазы. Тут оба забыли русский язык. Они стали кричать на узбекском и на грузинском, своих родных языках, молотить друг друга руками, при этом Заза бил открытой ладонью, хлопками, как глушат рыбу в воде дети, а младший сержант мотал головой. Хорошее трудовое прошлое вылилось в крепкое тело, это не дало шансов быть просто избитым, как ребёнок. Уже сломался черпак, где-то разбились тарелки, улетели кружки и котелки в сторону. Уже заламывали руки обоим участникам событий, это дежурный офицер и старшины старослужащие вмешались в драку.