Здравствуй, сосед!

— Ну, кто хочет прочитать?

Буквы на пергаменте были красивые и чёткие, но прочитать, что написано на свитке, не смогли даже самые старательные ученики.

— Да таких букв и в азбуке нет! — удивлённо протянул Вишена.

— Здесь написано по-гречески. Свиток этот привезли к нам из греческой земли, — объяснил учитель и стал читать, громко выговаривая незнакомые слова.

— Всё равно ничего не понятно! — сказала Алёна, когда отец Илларион умолк.

— Непонятно, — согласился учитель. — Но что здесь написано, вы уже читали. Да, да! — И отец Илларион продолжал уже по-русски: — «…Возле одного города поселилось свирепое чудище и потребовало, чтобы выдавали ему на съедение двенадцать девиц. И вот услыхал про эту беду молодой юноша по имени…»

— Про Фёдора и змия! — закричали ребята.

— Запомнили? — сказал учитель довольно. — Греческий язык не похож на наш, и нам трудно его понимать, но если человек трудолюбив и прилежен, он всего может достигнуть. Вот отец Мефодий, — показал он на старенького монаха, сидевшего возле окошка, — хорошо знает язык греков. Он и перевёл житие святого Фёдора на русский язык.

Отец Мефодий, наверное, и сейчас переводил какую-нибудь книгу с трудного греческого языка. Он задумчиво глядел на лежавший перед ним наполовину развёрнутый свиток, а потом взял гусиное перо, осторожно опустил его в узконосую глиняную чашу — ребята догадались, что в ней чернила, — и стал что-то писать на пергаментном листе. Написал, захватил щепоть песка и посыпал им листок, чтобы просохли чернила. Занятый своим делом, он даже не слышал, что учитель рассказывает о нём.

— Привозят на Русь книги и из Болгарии, — продолжал отец Илларион. — Болгарские книги читать и понимать легче. Потому что болгары, как и мы, — славяне.

— Я тоже выучусь и буду переводить и переписывать книги, — сказал Вишена.

— Так, — согласился учитель, — доброе это дело — сеять семена познания. Только ведь ты недавно говорил, что хочешь стать купцом и плавать в дальние земли.

— Купцом! — засмеялся Василёк. — А где он возьмёт ладью и товар? Вот я буду купцом. Отец сказал, когда я подрасту, купит ладью. У него большая лавка на торгу. За мехом к нему приплывают и немцы, и шведы, и италийцы. А тогда мы сами будем к ним возить меха. Ещё дороже будем их продавать. Отец велит, чтобы я старался в ученье. Купцу нельзя без грамоты. Я и греческий выучу, чтобы понимать греков, когда поплыву к ним в Царьград.

— Тихо, тихо, — сказал учитель, останавливая расшумевшихся ребят. — В библиотеке нельзя громко разговаривать. А то отец Алимпий из-за вас ошибётся и испортит пергамент, — кивнул он на другого монаха, сидевшего за ближним столиком.

Отец Алимпий отложил гусиное перо и добродушно сказал:

— Ничего, пусть пошумят. В спорах рождается истина. Так учат древние греки.

— А ты, Борис, кем будешь? — спросил Вишена.

— Я? Боярином! — сказал Борис.

— А я тоже буду книги переписывать, — сказала Алёна.

Тут уж не только Василёк засмеялся, но и все ребята. Девчонка, а туда же. Переписывать книги — разве это женское дело? Но учитель заступился за Алёну и стал рассказывать:

— Есть в Киеве Янчин монастырь. Назван он так потому, что основала его княжеская дочь Янка. С детства была привержена Янка к книжному чтенью. Выучилась не только русской грамоте, но и на многих других языках умела и речь вести, и читать, и писать. Недюжинного ума и большого сердца была девица. Когда выросла, не захотела она жить в княжеском дворце. Велела построить монастырь и сама постриглась в монахини. Но книги любила по-прежнему. Переводила и переписывала их и даже сама писала. Многие учёные мужи и на Руси и в чужих землях дивились Янкиной мудрости. А книги у Янки простые, понятные и учёному и неучёному. В них рассказывается, какими травами лечиться от болезней, как матерям ухаживать за младенцами, чтобы дети росли крепкими и здоровыми.

— Ну вот, — обрадовалась Алёна, — я тоже так буду! Выучусь и стану переписывать книги. А может быть, и сама потом напишу.

— Ой, Алёна, — жалостливо сказала Оля, — ты что же, в монахини пострижёшься? Ой, Алёна, — повторила она, — не ходи в монастырь! Наша Уленька, отцова сестра, как не хотела, как плакала, когда её в монастырь отдавали.

По дороге из школы, повстречала Алёна монашенок и вспомнила про этот разговор. Посмотрела на их чёрные одеяния, на бледные лица под чёрными платками и подумала: «Нет, ни за что не пойду в монахини! В монахини не пойду, а книги всё равно буду переписывать!»

15. Сапоги и Параскева-Пятница

Рассказ восьмой